Осоковая низина - [115]

Ливия захлопнула дверь. Лиекуж хотел встать и пойти к двери, но Эрнестина опередила его и притащила Ливию на кухню.

— Иди, поздоровайся! Господина Дрониса ты ведь знаешь.

— Ливия, мы с тобой старые друзья.

— Это господин Розенберг, волостной старшина, он хочет посмотреть на тебя. Дай ручку!

Девочка все же не дала руку чужому человеку, она испугалась, насупилась, не помогли ни приветливая улыбка Дрониса, ни спокойный тон Эрнестины. Но Лиекуж не обиделся, было видно, что он любит детей.

— Чья это девчурка?

— Мы ее пока воспитываем.

— Я спрашиваю, чья она.

— У них когда-то жила такая Женя.

— Женя с молочного завода! Где эта баба? Пускай идет сюда!

— Она тут не живет. Три года не показывается.

— Где она, спрашиваю!

— Мы от нее последнее письмо получили из Лиепаи.

По лицам женщин волостной старшина понял, что Жени тут нет на самом деле.

— Сброд!

Петерис поспешил налить, но Лиекуж дернул кружку к себе и, прищурясь, впился холодным взглядом в Петериса:

— Жидов и коммунистов ждешь?

Петерис испугался:

— Чего мне ждать?

— Ждешь.

— Петерис не ждет русских, — вмешался Дронис, — ведь у него сын в легионе.

Лиекуж ослабил взгляд, пытаясь что-то вспомнить.

— В легионе ведь он еще не был. Да и кто знает, где он теперь. Как русские в августе дорогу на Ригу перерезали, так…

Растерянная улыбка Петериса не убедила Лиекужа.

— Где он? На сеновале? Может, пойти поискать?

То ли с перепугу, то ли от внезапно вспыхнувшей ярости, у Петериса запылало лицо, и он неожиданно резко бросил:

— Так идите! Ищите!

Атмосфера в кухне невыносимо сгустилась.

И тут раздался смех Дрониса, сочный, искренний:

— До чего только люди не договариваются! Кому-кому, а Петерису, право, ждать-то нечего. Теперь, когда у него своя земля.

Однако Лиекуж не унимался:

— Рая ждете! В Сибири — вот где ваш рай будет! Вшей кормить будете! Мох жевать! А пока что — всех бы вас к стенке!

Это были не пустые слова пьяницы: из-за Лиекужа не один человек уже попал в тюрьму и, надо думать, даже к стенке. О Симсоне по сей день никто ничего не знал.

— Давайте спокойно! Петерис, налей!

На этот раз Лиекуж кружку не отдернул, закурил, возникшие вдруг подозрения постепенно рассеялись, и с каждой новой кружкой взгляд его все тупел. И тогда произошло то, чего все подсознательно побаивались. Лиекуж вышел во двор, а вернувшись, внезапно ввалился в Алисину комнату.

Все замерли от крика Ливии:

— Нельзя! Туда нельзя!

Эрнестина кинулась за Лиекужем, Алиса осталась стоять с опущенными руками. Петерис вскочил на ноги. Лиекуж хватался за шкаф. Каждую минуту могла распахнуться только прикрытая, но не запертая дверь, за которой успел спрятаться Ильмар.

— Господин Розенберг! Вам плохо?

Лиекуж, пошатываясь, направился к Алисиной кровати.

— Почему ты так испугалась? — спросил Ливию Дронис. Девчурка невольно схватила его за руку.

— Там Ильмар, — прошептала Ливия.

У Дронисов детей не было, и, когда Ливия приходила в «Апситес», к Парсле, хозяева беседовали с ней, угощали лакомствами, шутили. Однажды, когда Алиса рассказала о попреках Петериса из-за Ливии, госпожа Дронис загорелась желанием взять девочку себе. Если Женя согласится, они Ливию удочерят. Ливия нравилась не только Дронисам, Еще настойчивее просила отдать ей девочку Паулина. Так у Ливии, помимо домашних, были еще друзья и среди соседей, и девочка, после Алисы и Эрнестины, больше всего доверяла Дронису.

— Ильмар?

— Только никому не говори!

— Упаси бог!

И тогда Ливия заметила, что на нее в упор уставилась своими карими глазами тетя Эльвира. Девочка поняла, что не то наговорила, и закрыла рот ладошкой.

Лиекуж проспал мертвецким сном далеко за полдень, затем поднялся и, небрежно приняв от Алисы еще одну бутылку самогонки, уехал.

Когда позвали ужинать, Эльвира не пошла.

— Я сыта по горло уж тем, что тут произошло, и есть не надо.

Диана за столом сучила ногами и с Ливией не разговаривала. Молчали также Петерис и Алиса. Слышно было, как Эльвира у себя в комнате всхлипывает. Алиса не выдержала, пошла утешать золовку.

— Что теперь будет? Скажи, что теперь будет?

— Чего же будет? Ничего не будет! — отозвался Петерис, услышав, о чем говорят в комнате. Но особой уверенности в его словах не чувствовалось.

— Нас всех могут расстрелять!

— Неужто расстреляют?

— Кто он такой, что воевать не должен. Почему он вправе ставить под угрозу жизнь моего ребенка? Почему он вправе отсиживаться дома? Мой сложит голову на чужбине, а он будет в тепле полеживать да есть. И кто ты такая, что у тебя может быть сын, а у меня — нет?

Алиса вышла от Эльвиры совсем бледная. Позже Петерис в хлеву сказал Алисе:

— Все это потому, что хочешь каждому угодить! Чужого ребенка все эти годы даром одевали и кормили! И теперь собственный сын…

У Петериса сорвался голос.

— Для тебя ведь всегда другие были лучше своих.

— Петерис, как ты можешь так…

— Чего там! И так всю жизнь!

Петерис еще долго, подавленный, пробирал Алису и под конец велел ей пойти к Дронису и поговорить.

— Что я ему скажу?

— Теперь ты поумнела? А где ты раньше была? Чтоб не выболтал никому!

— Как я могу просить такое? Я в самом деле не знаю, что мне…

— Я подсказывать тебе не стану. Уж это твое дело, что говорить.