Осоковая низина - [117]

Алисе трудно было говорить кому-либо неправду, Петерис тоже не отличался умением ловко лгать, и неприятную задачу — ввести в заблуждение Эльвиру — взяла на себя Эрнестина.

Когда Эльвира вышла из своей комнаты за тазом и водой — она на кухне, как остальные, не умывалась, — Эрнестина стояла у плиты. И, как обычно, вежливо ответила сдержанно поздоровавшейся Эльвире, затем попросила помочь поставить большой котел с картошкой. Не успела еще Эльвира отпустить дужки котла, как Эрнестина бесстрастно заметила:

— Ильмар сегодня утром ушел. К чужим. Можете быть довольны. Это в том случае, если его не схватят на дороге. А схватят, так все равно скажет, откуда идет. Ведь он не взрослый мужчина.

Эльвира ополоснула таз, налила из ведра воды, зачерпнула еще теплой из котла, чтобы подлить, и только тогда, уже от своих дверей, ответила:

— Не я заставляла его бежать, прятаться и уходить теперь.

— Так чего же в истерику впадали?

— Я? В истерику?

— А кто же?

Эльвира, возмущенная, отвернулась, а Эрнестина спокойно добавила:

— Если уж говорить о том, кто кого заставлял, так и вас никто не заставлял селиться здесь.

И Эрнестина с почти безразличным видом повернулась к ней спиной.

В обед, когда Алиса налила в тарелку супу и Диана отнесла его матери, Эльвира отослала суп обратно. Алиса не выдержала и понесла тарелку сама.

— Ты прости маму, что она так сказала.

Эльвира ответила не сразу.

— Чего тут еще прощать или не прощать. Только теперь я вижу, какими бессердечными бывают люди.

— Милая Эльвира… Кушай же!

— Нет, спасибо.

Алиса все-таки суп оставила, и Эльвира на этот раз его не отослала. Когда после обеда уже вымыли посуду, на краю плиты появилась пустая грязная тарелка.

На другое утро Эльвира попросила кусок хлеба и чего-нибудь попить, и Эрнестина, только что затопив плиту, дала именно то, что она просила: ломоть сухого черного хлеба и кружку кваши. Эльвира, ехидно посмотрев на Эрнестину, подчеркнуто поблагодарила.

— Не обессудьте, — ответила Эрнестина.

Эльвира при ней же принялась грызть сухой хлеб.

Из хлева пришла Алиса.

— Масла возьми!

— Нищей масло не полагается. Даже в доме родного брата.

Алиса кинулась в кладовку, поставила перед золовкой масло, творог, мясо.

— Сейчас сварю кофе. Или молока вскипятить?

— Спасибо, не надо. Если не жаль, так намажь ломоть в дорогу.

Эльвира надела свое лучшее платье.

— Куда ты пойдешь?

— Тебя это не касается.

Эльвира вернулась уже вечером. И никому не сказала, где была.

После таинственного похода прошли три дня, и в «Виксны» вкатила легковая автомашина, рядом с шофером, одетый в форму, сидел Фрицис. Эльвира бросилась мужу на шею, повела в комнату и заперла дверь. Диану отослали на двор.

Через полчаса дверь отворилась.

— Мы уезжаем.

— Куда?

— Туда, где не будем ни у кого мешаться под ногами.

— В Германию?

Эльвира молчала.

— В летнем пальто! Скоро зима!

— Другого у меня нет.

Алиса подошла к шкафу и достала свое зимнее пальто.

— Что ты делаешь? — воскликнула Эрнестина.

— У нее же нет пальто.

— А у тебя есть другое?

— Мамочка…

Эльвира оценивающим взглядом осмотрела пальто и сказала:

— Вообще-то носить еще можно.

Затем она поблагодарила за подарок.

— Алиса, милая! Ты в самом деле добра ко мне. Я никогда не забуду этого.

Несмотря на спешку, состоялось нечто вроде прощальной трапезы, и между миской картофеля и тарелкой с мясом Алиса поставила бутылку самогонки.

— Может быть, мужчинам захочется.

Фрицис был из тех, кому, чтоб охмелеть, много уже не требуется. На этот раз пили из рюмок, и уже после третьей серьезное лицо Фрициса смягчилось. Напряжение, царившее в последнее время между родственниками, ослабло. Эльвира тоже стала печально улыбаться.

— И мне, братец, налей капельку на прощание!

Эльвира, морщась, выпила.

— Вы знаете, что Рига пала?

Этого в «Викснах» еще не знали, и Фрицис подробно рассказал об очередном разгроме немцев. Помолчали.

— «Родимая»… — тепло сказал Фрицис, глядя на выпитую до половины бутылку.

— Может, захватите одну с собой? Сейчас принесу, — предложила Алиса.

— Это было бы очень мило.

Наступила минута расставания. Эльвира поднесла к ресницам носовой платок.

— Ну, братец! Да хранит тебя бог. Нам, наверно, уже больше никогда не свидеться.

— Ну, так счастливо!

И Петерис невольно поднес к глазам большой палец.

Внезапную влагу смахнула ладонью и Алиса.

— Я твоему сыну никогда зла не желала, и мне больно, что так получилось, — сказала Эльвира, прежде чем поцеловала невестку.

Эрнестине она подала руку.

— Теперь ваш дом будет чист.

Но никаких слов в свое оправдание она не услышала…

Когда машина укатила, Алиса положила в подойник миску с картошкой и мясом, залитым подливкой, плотно прикрыла подойник помятой кастрюльной крышкой, налила в маленький бидон кваши, взяла ключ и пошла в хлев.

Внутри у двери, выйдя из укрытия, ее ждал Ильмар.

— Уехали?

— Уехали. Хорошо, что это уже кончилось.

Алиса не могла знать, что сыну придется прятаться целую зиму.

БРИГАДИР

После войны прошло несколько лет. В «Викснах» теперь жили только Алиса, Эрнестина и Петерис, который наконец стал на хуторе полноправным хозяином. Сельский исполнительный комитет все дела улаживал непосредственно с ним, а не с Эрнестиной, как до войны, когда, чтобы заключить договор о выращивании сахарной свеклы, требовалась ее подпись. Во всех документах — и в обязательствах, и в страховых полисах — значилось только его имя. Ильмар в Риге изучал филологию.