Осоковая низина - [113]

В начале октября однажды вечером, когда уже сгущались предвечерние сумерки, к «Викснам» приблизился молодой человек в чересчур узкой и кургузой ученической куртке, из-за которой он казался подростком, в драной гимназической шапочке, с двузубыми вилами на плече. Он будто возвращался с молотьбы от соседей. Увидев во дворе автомашины, он остановился, словно хотел достать из кармана курево, и заметил перед самым домом, рядом с сиреневым кустом, танк. Возле одной из автомашин, сунув голову под приподнятый капот мотора, спорили два немца. Во двор вышла Алиса, достала из колодца воды, наполнила ведра и вернулась с ними в дом. Молодого человека с вилами на плече она даже не заметила. Не найдя в кармане курева, молотильщик продолжал путь: миновал танк и, прислонив вилы к стене дома, исчез в дверях. Без стука прошел прямо на кухню, слегка ослепленный светом коптилки, сощурился.

— Ильмар пришел… — удивленно прошептала Ливия.

Алиса неуверенно коснулась чужого пиджачка.

— Как же это я тебя не увидела?

И только потом кинулась к Ильмару и крепко обняла его.

— Дитятко мое!

— Ну, стало быть, вернулся все же.

Ильмар давно не касался толстой, жесткой ладони отца и растерялся так же, как Петерис. Эрнестина слегка погладила внука по голове. Диана таращила на двоюродного брата глаза, вышла из своей комнаты и Эльвира.

— Ну, здравствуй! На кого ты похож? Настоящий дезертир…

Ужиная в Алисиной комнате, Ильмар рассказал, где ему пришлось за это время побывать. Три месяца рыл окопы в лесах под Ригой, валил деревья, строил землянки. Кормили немцы плохо — водянистым супом, кусочком хлеба на целый день. Почти у всех был страшный понос, парни вконец отощали. Однажды взбунтовались, отказались выйти на работу, потребовали лучшего питания, но их окружили вооруженные автоматами немцы и погнали на работу. Вечером построили и велели всем, кто голоден, сделать три шага вперед. Из строя выступил лишь один парень — все считали его дурачком и по-всякому высмеивали. Смельчака куда-то увезли, и больше его не видели. Неделю тому назад всех погрузили на судно и отправили на Лиепаю. Оттуда Ильмар вместе с десятью другими ребятами бежал. Кто-то снабдил его этой старой одеждой и вилами, и он пришел домой. Увидев, что на дороге останавливают повозки и проверяют документы, он свернул на жнивье и направился к какому-то хутору. Сделав крюк, ушел от патруля.

— Тебя могли схватить?

— Могли.

— Что бы они сделали с тобой?

— Не знаю.

— Сынок!

Прошлую ночь Ильмар провел в небольшом леске и страшно продрог.

— В одном этом тоненьком пиджачке?!

Ильмар был переутомлен. После ужина он вскоре, в чем был, одетый, повалился на Алисину кровать и мгновенно уснул.

Алиса постлала на полу шубу и легла рядом с кроватью. И всю ночь не спала, охраняя сына.

Ильмар проспал до полудня, но все еще чувствовал себя усталым. В комнату вошел Петерис. Ночью на сеновале он тоже думал о сыне и хотел поделиться своими мыслями.

Откашлявшись, Петерис спросил:

— Когда ты удрал, Ольгерт Бруверис там был?

— Не знаю, мы были не в одном отряде.

— Как бы домой старикам не отписал.

— Да разве почта работает? — вставила Эрнестина.

— Будто иначе как по почте и передать нельзя?

Петерис снова откашлялся:

— Как бы искать не стали.

— Недолго они еще искать будут! Самое большее несколько недель — и тут уже ни одного немца не будет, — посмеялся Ильмар.

— Поди знай. Надо спрятаться. И так, чтобы дети не знали. Надо им сказать, что ты опять ушел траншеи рыть.

— В сарай пойду, — согласился Ильмар.

— Ведь ты там окоченеешь! — воскликнула Алиса.

— Сделаю в соломе нору.

— В сарай трудно носить еду, — рассуждал Петерис. — Немцы приметят, что хозяева часто в сарай ходят. Тогда уж лучше в хлеву. Под свеклой укрытие сделать, и чтоб в загородке доска вынималась…

Решили, что Петерис сейчас же выроет укрытие и вечером Ильмар переберется в хлев. Однако ничего из этого не вышло. Самочувствие Ильмара все ухудшалось, и, когда ему поставили градусник, ртутный столбик подскочил до тридцати девяти. Пришлось остаться в доме. На всякий случай Ильмар лежал одетым, и Алиса освободила половину шкафа, чтобы Ильмар мог спрятаться, если заявится непрошеный гость.

Позвали Ливию.

— Деточка, как нельзя никому говорить о твоем отце, нельзя говорить и об Ильмаре. А то его заберут немцы и уведут. Ты поняла?

Алиса зашла к Эльвире.

— Видишь, как получилось-то, возвращение Ильмара.

Эльвира выжидательно слушала, и Алиса, при виде застывшего лица золовки, осеклась.

— Лучше сказала бы — дезертирство.

— Теперь ведь все как-нибудь…

— Ты этого о всех сказать не можешь.

Алиса взяла себя в руки и продолжала:

— Поговори с Дианой! Пускай она никому об Ильмаре не болтает.

— Обещать я тебе ничего не могу, ребенок остается ребенком. Хотел бежать, должен был о других подумать. Ты уверена, что его не станут искать? А что ты скажешь, если придут вооруженные и спросят, где он?

— Надо надеяться, что скоро победит другая власть.

— Как бы тебе не пришлось разочароваться. И красным твой сын понадобится. Уже не говоря обо всем остальном.

Эрнестина успокаивала Алису:

— Не обращай ты на нее внимания! Ничего хорошего ты от нее никогда не видела и не увидишь, но не такая она дурная, чтоб донести на сына своего брата.