Осоковая низина - [111]

— Ладно.

Женя смахнула слезу, села на велосипед и уехала.

— Не плачь, деточка! Мама приедет за тобой на поезде.

— Когда это будет?

— Скоро. Только будь терпеливой и жди!

Ждать Ливии пришлось долго.

«РОДИМАЯ»

Перед домом росла большая вишня. Ягоды зрели медленно, почти до самой осени, пока не делались темно-красными, сочными, горько-сладкими. Обычно Ильмар привязывал к шее корзинку и влезал на дерево. Прежде всего обирал верхушку и ближние к стволу сучья, затем, прислонив лестницу, снимал ягоды с тонких веток. Алиса варила густое вишневое варенье, которое подавали в воскресенье с оладьями — до самой весны. Конечно, когда еще был сахар.

Но этим летом ягоды на макушке дерева остались неубранными. В начале лета Ильмара взяли на трудовую повинность, и вот уже три месяца, как он отсутствовал. Вместе с ним взяли и Ольгерта Брувериса, и, как выяснил его отец, еще месяц тому назад мальчики находились тут же, в Латвии, рыли под Ригой траншеи.

Летом 1944 года, когда Советская Армия начала стремительно приближаться, немецкие войска расположились и в Осоковой низине. Для маскировки танков немцы в «Викснах» срубили половину фруктовых деревьев, разорили все три Алисиных улья, отняли кобылу Райту.

— Для русских сберечь хотите? — прищурясь, спросил фельдфебель, когда Эрнестина пыталась что-то возразить.

Потом, почувствовав, что задержатся в Курземе подольше, они немного утихомирились. Но Петерис на всякий случай все же зарезал откормочную свинью, которую держал в тайном закутке за бочками и всяким хламом. Мясо засолил в кадке и спрятал в дровяном сарае.

Все лето Алиса ждала домой сына. Она представляла себе, как Ильмар однажды войдет во двор и она побежит ему навстречу.

— Еще что, так он и придет! Кто его пустит? Головой думать надо! — пытался Петерис образумить Алису.

Но это не помогало. Алиса была уверена, что Ильмар вернется.

С приближением осени ягоды на большой вишне все больше темнели. Забравшись на ствол, обобрала нижние ветви, а оставшиеся на верхушке ягоды начали привлекать птиц.

— Надо принести лестницу, иначе склюют все, даже ахнуть не успеешь, — сказал Петерис.

— Не надо. Пускай останется Ильмару.

— Как это — Ильмару! Ты как эта… Не скворцы, так немцы сожрут. Срубят вишни вместе с ягодами.

Но за лестницей он не пошел, и вишни на верхушке так и остались. Чтобы отпугнуть птиц, Алиса достала жердь, привязала к ней тряпку и сунула в ветви.

— Зачем тряпку-то! Уж тогда настоящее пугало надо сделать. И слегу подлиннее.

Петерис отправился в лес, облюбовал в чаще стройную высохшую елочку, очистил от сучьев и притащил домой, Алиса нашла старую шапку, рубаху и штаны. Петерис протянул через рукава веревки, с одной стороны привязал пару стертых подков, с другой бутылку и укрепил чучело на самой верхушке вишни.

Залатанные штаны развевались на ветру, покачивались рукава, ударяясь одна об другую, тихо позвякивали подковы, бутылка ярко сверкала на солнце.

— Вот это другое дело! — порадовался Петерис.

Более умные птицы сообразили все же, что перед ними лишь творение рук человеческих, а не настоящий человек и продолжали воровать вишни. Правда, в гораздо меньшем количестве, и еще в сентябре на верхушке оставались какие-то ягоды. Время от времени Алиса подсчитывала их. Одиннадцать… семь… шесть… четыре… три… долго последняя ягода держалась на черенке — ссохшаяся, пожухлая. Но вот, в одно утро, Алиса напрасно пыталась разглядеть маленькую, темную точечку и долго простояла под вишней, не видя ничего.

«Виксны» были забиты народом. На «парадной» половине три комнаты занимали немцы, в двух остальных жили сами. В одной ютилась Эльвира с детьми, восьмилетней Дианой и сыном Виестуром, которому уже исполнилось семнадцать, а в другой — Эрнестина, Алиса и Ливия. Петерис спал над хлевом.

С началом войны в Эльвире вдруг проснулись теплые чувства к сельским родственникам, и лето семья Приекулисов уже не проводила на взморье, а от первой травки до последних яблок жила в «Викснах». На обед и ужин Эльвира, Диана и Виестур пили парное, только что надоенное молоко, ели свежий, прямо с грядки, салат, лакомились на огороде полной солнечного тепла клубникой. А когда та была съедена, Эльвира с Дианой ходила в лес искать более мелкую, но еще более полезную ягодку. Эльвира не переставала восхищаться чудесным сельским воздухом и витаминами, только жаловалась, что недостает привычной, целительной морской воды и пляжа с горячим песком. Но война неизбежно подвергает людей испытаниям, и Эльвира понимала, что трудное время надо все же как-нибудь перетерпеть. Эльвира тоже работала — помогала Эрнестине мыть посуду и в сенокос ходила на лугу с граблями. Много времени отнимали поездки в Ригу — поливать оставленные там цветы, получать продуктовые карточки, отовариваться по ним и видеться с мужем. Опасаясь, чтобы его как офицера не отправили на фронт, Фрицис предусмотрительно устроился в так называемой «береговой охране», служил на побережье. Будь Эльвира одна, она летом, конечно, жила бы в маленькой комнатке Фрициса, кормилась бы салакой и загорала на солнце, но ради детей вынуждена была мотаться между Ригой, «Викснами» и тихим рыбацким поселком. Отчего часто чувствовала себя измученной и усталой. Зато немало приходилось трудиться Виестуру, который здесь отрабатывал обязательную повинность вспомогательного рабочего. Петерис всегда находил ему работу и следил, чтобы та выполнялась на совесть. Казалось, Петерис не только своего сына, но и племянника хочет сделать образцовым сельским рабочим.