Оскомина - [25]

ему тоже что-то подобное говорил: «Забавно, Роберт, не правда ли? Из всех лондонских дам вы выбираете именно эту, безнадежно больную и вдобавок влюбленную в собственного отца». Давайте посмотрим правде в лицо: жизнь не стоит связывать практически с каждым встречным.

Да и о каком выборе речь? Кто кого выбирает? Учась в колледже, я составила список: какими качествами должен обладать мой будущий муж. Список длинный-предлинный. Мой избранник должен быть членом Демократической партии, постоянным подписчиком «Нью рипаблик»[52], игроком в бридж, быть способным к языкам, должен бегло говорить по-французски и отлично играть в теннис. Конечно, не лысый, не толстый и не волосатый. И чтобы у него были длинные ноги, узкие бедра и веселые морщинки у глаз. Потом я повзрослела и удовольствовалась умеренным психом, обожающим хомяков. Вначале муж казался мне очаровательным оригиналом. Очарование быстро прошло. Взамен возникло желание его укокошить. Всякий раз, когда он куда-нибудь улетал, я воображала авиакатастрофу, похороны и начинала прикидывать, что надеть по такому случаю, как я буду флиртовать кое с кем из собравшихся у гроба мужчин и когда можно будет ходить на свидания.

Неужели в браке неизбежно наступает время, когда любая мелочь тебя раздражает и ты впадаешь в бешенство оттого, что муж курит, кашляет поутру, роняет крошки и все преувеличивает, а машину водит, как полный псих, и ты готова на стену лезть от его любимого присловья «между нами говоря»?.. В один прекрасный день ты влюбляешься в другого, и в новом избраннике тебя особенно привлекают качества, которых у тебя нет; потом ты выходишь за него замуж, и эти различия начинают сводить тебя с ума.

Ты влюбляешься в другого и начинаешь себя убеждать, что тебя не колышут ни политика с бриджем, ни знание французского, ни теннис; а как выйдешь замуж, сходишь с ума от мысли, что живешь с человеком, которому до лампочки, кто у нас баллотируется в президенты. Наступает новый период, психотерапевты называют его страхом близости; уж не слишком ли ты привязана к матери или, может быть, не в силах оторваться от отца? Но, по-моему, все дело в том, что ты просто не способна ни с кем сжиться.

Вскоре в браке не остается ничего, кроме взаимного раздражения; за ним изредка следуют извинения или краткие диалоги о том, какой стул поставить в кабинет и к кому пойти на ужин. В конце концов дело сводится к вашему общественному имиджу. Вы — семейная пара. Вы всюду появляетесь вместе. И когда вы в конце концов расходитесь, грузчик, приехавший перевозить мебель, сообщает, что ваш разъезд — «еще куда ни шло». Хотя хуже и быть не может. Пусть вы давно мечтали разойтись, все равно это ужас.

Я разматываю перед вами этот клубок, чтобы стало понятно, почему я всячески пыталась избежать следующего брака. Мне представлялось, что желание создать семью — а его, как ни грустно признать, я считаю главным, фундаментальным желанием каждой женщины — практически сразу вызывает не менее главное и фундаментальное стремление вновь стать свободной. Но ведь речь шла о Марке — чудесном, с огромными карими глазами, с букетами дивных роз. С обещаниями любви до гроба. «Я буду любить тебя вечно… Не часы, не дни, не годы, а целую вечность».

Я долго не верила ему. Потом поверила. Поверила в то, что он изменился. Поверила в перерождение. Поверила в искупление. Поверила в Марка. И вступила в этот брак настолько добровольно, насколько это вообще возможно, — вопреки всем доводам рассудка. Вышла замуж, ни на йоту не веря в институт брака, понимая, что любовь проходит, страсть гаснет, — и меня охватил романтический порыв такой силы, на какой способен только циник. Теперь я это понимаю. А тогда ничегошеньки не понимала. Я искренне полагала, что Марк урок усвоил. К сожалению, усвоил он не тот урок, на который рассчитывала я, а совсем другой: со мной можно поступать как угодно, и ему все сойдет с рук.

VII

— Тут он, ваш муж, — сообщила Люси Мей Хопкинс, открыв дверь отцовской квартиры, и закатила глаза.

Сорок лет назад Люси отказалась от всех мужчин ради Иисуса Христа и понять, почему женщины не следуют ее примеру, не могла. Я вошла в гостиную. Марк сидел на кушетке и читал Сэму книжку. Увидев меня, он кивнул и продолжил читать. Я обратила внимание на блейзер, наброшенный на спинку кресла. Новехонький блейзер. Этот человек разбил мне сердце, а потом отправился покупать новый блейзер! К моей досаде, блейзер был отличный. Я пощупала его.

— «Бритчес», — проронил Марк.

«Бритчес» — это магазин в Вашингтоне, где Марк покупает одежду. Человек разбил мне сердце, затем пошел и купил себе новый блейзер, а при встрече первым делом сообщает, где он этот блейзер купил!

Марк закрыл книжку, послал Сэма на кухню за печеньем. Поднял на меня глаза и сказал:

— Я хочу, чтобы ты вернулась.

Я помотала головой, но не потому, что отказывалась вернуться, просто подумала: неужели ему больше нечего мне сказать?! И ни слова о Телме. Ни слова о том, какую он сделал глупость. Ни намека на раскаяние. Видимо, так, по его понятиям, проявляется выдержка. А может, дело не в этом. Скорее всего, не в этом. Я все еще мотала головой. И не могла остановиться.