Осколки памяти - [62]
Я прошу только об одном: вы мне четко скажите, литература вас устраивает? Будете запускать? Если нет, я выйду в коридор, я готов к этому. Но объясните причины!
Меня потрясает, что Министерство культуры не хочет со мной поговорить о содержании литературы, которую я предлагаю, обсудить, что же это такое - "Желтый песочек", а все говорят только о деньгах, деньгах, деньгах... В министерстве - о деньгах, на студии - о деньгах, все постоянно ссылаются на Минфин. А что вы Минфин трогаете?! Он дает деньги на студию, а вы там уж сами разберитесь, что для кинематографа важно, что неважно. Но худрука нет, главного редактора практически нет, и ничто не подлежит обсуждению.
Так что поход к министру оказался вроде бы бесполезным, но я хотя бы выяснил, что они рассказа не читали и при этом боятся почему-то. Значит, где-то есть высшая сила.
Я понимаю, что правительству страшно, что будет картина о массовых расстрелах. "Такого не было", - скажут. Но я хочу оставить свою память о Василии Владимировиче Быкове, я вместе с белорусским народом его похоронил, его нет, и никогда никто больше такое не напишет. Я считаю своим долгом сделать картину. Простую, без всяких выкрутасов: вот такая была жизнь, такое происходило с людьми в определенное историческое время.
За эти годы картина уже не один раз целиком снята у меня в голове: я мысленно представляю себе действующих лиц, как они ведут себя, как двигаются, как говорят; я даже знаю, какое надо сделать приспособление, чтобы помочь этим несчастным тянуть завязнувшую в грязи машину так, чтобы его не было видно в кадре; знаю места для съемок - они все здесь, рядом, никуда ездить не надо, никакие далекие экспедиции не нужны; и актеры свои будут, здешние. Не нужно много денег для того, чтобы картина спокойно была сделана. И композитора знаю, и оператора, которого бы попросил помочь снять "Желтый песочек" - все мной уже давно придумано, все давно выстроено.
Вот и сижу, жду...Тщетно. И ужасно больно, что это уже второй сценарий по Быкову, который мне не дали снимать.
P. S. На подаренной незадолго до своей смерти книге Василий Владимирович написал мне: "Даўняму нястомнаму сябру Ігару Добролюбову - на ўдачу. В. Быкаў. 29.5.03".
КРИТИКА ЧИСТОГО БЕЗУМИЯ
"Теперь все подлежит критике, даже сама критика".
В.Г. Белинский
Рассказ про редактуру и общение с редакторами - рассказ мучительный. Ты выступал в роли "никого": они усаживались, между собой обсуждали, а ты сидел молча, ожидал, когда тебе вынесут приговор. И все - как Они решили, так и будет.
Мизансценически эти отношения можно представить так: выходим мы из просмотрового зала, и на лестничной клетке критик говорит мне: "Поздравляю с новой картиной. Молодец". Что сие означает? Это означает, что мы с ним стоим на одном уровне, на одной лестничной площадке. Если же критик поднялся на две ступеньки вверх и говорит оттуда: "Неплохо, неплохо. Но надо бы там еще что-то такое добавить", то он сразу поднимает себя на высоту, для моего ума вроде как недосягаемую, и я получаюсь - о-го-го - на сколько ступенек ниже него на этом лестничном марше. Ребята дорогие, не должно быть так.
Редакторы были народом удивительным: они должны были поправить все, пусть даже из хороших побуждений - естество у них такое, да еще государство посадило на эту должность. Я убежден, что, если бы им дать неизвестную страницу Льва Толстого, они и ее исчеркали бы.
Между тем в самом художнике, внутри, должен сидеть редактор, и он, художник, не сделает того, что его душа не позволяет.
У Белинского есть статья, написанная в 1842 году (!), которую критики, цензоры и редакторы должны читать каждый день, чтобы понять: нужно оставить в покое художника, не браться исправлять природу - раз уж выросло дерево таким, оно таким и будет.
Я всегда приходил в изумление от вопроса: "А если бы вам представилась возможность что-то переделать, переснять, вы бы переделали?" Нет. Оставьте в покое. Если так сказалось, если так спелось, не трогайте.
Читаем у Виссариона Григорьевича, что критика - это наука, и первым делом этой науки должно быть определение степени эстетического достоинства произведения. При этом "мне нра..." и "мне не нра..." есть самое отвратительное, самое тупое представление о критике. Наши же критики умели лишь демонстрировать свое отношение, причем, как правило, ругать. Поэтому я считал их одними из разрушителей кинематографа.
"Многие под критикою разумеют или охуждение рассматриваемого явления, или отделение в нем хорошего от худого: самое пошлое понятие о критике! - говорит Белинский. - Нельзя ничего ни утверждать, ни отрицать на основании личного произвола, непосредственного чувства или индивидуального убеждения; суд подлежит разуму, а не лицам, и лица должны судить во имя общечеловеческого разума, а не во имя своей особы. Выражения: “мне нравится, мне не нравится” могут иметь свой вес, когда дело идет о кушанье, винах, рысаках, гончих собаках и т.п.; тут могут быть даже свои авторитеты. Но когда дело идет о явлениях истории, науки, искусства, нравственности - там всякое я, которое судит самовольно и бездоказательно, основываясь только на своем чувстве и мнении, напоминает собою несчастного в доме умалишенных, который, с бумажною короною на голове, величаво и благоуспешно правит своим воображаемым народом, казнит и милует, объявляет войну и заключает мир, благо никто ему не мешает в этом невинном занятии".
Книга Вениамина Шалагинова посвящена Ленину-адвокату. Писатель исследует именно эту сторону биографии Ильича. В основе книги - 18 подлинных дел, по которым Ленин выступал в 1892 - 1893 годах в Самарском окружном суде, защищая обездоленных тружеников. Глубина исследования, взволнованность повествования - вот чем подкупает книга о Ленине-юристе.
Книга Николая Сергованцева — научно-художественная биография и одновременно литературоведческое осмысление творчества талантливого писателя-уральца Д. Н. Мамина-Сибиряка. Работая над книгой, автор широко использовал мемуарную литературу дневники переводчика Фидлера, письма Т. Щепкиной-Куперник, воспоминания Е. Н. Пешковой и Н. В. Остроумовой, множество других свидетельств людей, знавших писателя. Автор открывает нам сложную и даже трагичную судьбу этого необыкновенного человека, который при жизни, к сожалению, не дождался достойного признания и оценки.
Книга Н. Трущенко о генеральном секретаре ЦК ВЛКСМ Александре Васильевиче Косареве в 1929–1938 годах, жизнь и работа которого — от начала и до конца — была посвящена Ленинскому комсомолу. Выдвинутый временем в эпицентр событий огромного политического звучания, мощной духовной силы, Косарев был одним из активнейших борцов — первопроходцев социалистического созидания тридцатых годов. Книга основана на архивных материалах и воспоминаниях очевидцев.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.