Осколки памяти - [48]
И за то время, пока мы с ним гуляли по Софии, Санаев раскрылся передо мной полностью: он оказался таким очаровательным дедом! Честный, справедливый, озорной, замечательный и очень простой человек. У меня было изначально уважительное отношение к нему, а когда я узнал его ближе, с ходу влюбился, беззаветно влюбился. Господь послал мне Федоса! Просто чудо, ну, то, что надо!
И я как в омут головой, рассказал про сценарий: "Всеволод Васильевич, а? Может, сыграем?" Он приехал в Минск. Зашла в кабинет студии "глыба", встретила эту "глыбу" съемочная группа - и стало тепло и весело сразу, говорят: "Мировой дед!".
Одели на него шмонты Федоса, и все - он! Так же как приехал Новиков Борис Кузьмич, одели его - он. Вот чутье было, что они должны быть. И Колюня Караченцов приехал - он. Хотя пробовались другие ребята, но все чего-то надо было, а здесь вот он, вот такой.
Всеволод Васильевич был неприхотлив, по нему все хорошо: такой костюм - хорошо, попробовать другой - пожалуйста, грим - пожалуйста, он на все был согласен.
Виртуозный дуэт
А когда Санаев и Новиков встретились на съемочной площадке, стало ясно: эти два старика могут сыграть любую сцену.
Борис Кузьмич поразительный был, очень остроумный, причем отличался удивительным качеством: стоило ему надеть портки, калоши и рубашку своего персонажа, он сразу начинал жить и острить от его имени. Веселый, незлобивый человек - и вдруг начинает бубнить что-то, язвить без тени игры... Как? Вот тут я только руками могу развести: это было непостижимо для меня!
И, оказывается, Санаев с Новиковым с огромной нежностью относились друг к другу, оба веселые очень и очень умные.
На съемках я, как обычно, мегафоном не пользовался (только на массовках), а по привычке тихонько подходил к актеру, клал ему руку на плечо и говорил на ухо, что мне кажется (кажется! ты ведь можешь ошибаться, у тебя нет справочника, где описано, как нужно делать), так вот, подходил и говорил, что, мне кажется, это можно было бы сыграть так и так. И когда я вот с такой "завитушкой" подошел к Борису Кузьмичу, он мне тут же по этому поводу отрезал: "Так, ладно, все понятно. Я тебе вот что хочу сказать, Игорь Михайлович. Вы - режиссер, я - артист, и вот он - артист (показал на Санаева). Наше дело предложить, ваше - согласиться". И что после этой фразы можно с ним сделать? Он и тут пошутил. Борис Кузьмич шутил повсюду, он жил так - широко и взахлеб.
Сижу я в своем кабинете на студии, слышу приближающиеся шаги в коридоре - Борис Кузьмич приехал. Заходит, бросает на диван свой портфель, раздевается, садится, достает из портфеля банан и, глядя на него, говорит презрительно: "О, обезьяньи витамины!" У него диабет был, нужно было что-то съесть непременно через определенное время. Уколы сам себе в поезде по дороге в Минск делал...
Когда они с Санаевым вместе собирались, тут уже просто был восторг!
Однажды на съемочную площадку прибежал молодой актер, хороший актер и парень хороший, размашистый, кудреватый, и весело спрашивает у ассистентки: "Где мои слова?" Я замер. Потому что знал, что Всеволод Васильевич и Борис Кузьмич, эти серьезные артисты, готовясь к съемкам, по старой мхатовской привычке ночами по три раза переписывали от руки слова завтрашней сцены; Говорили, что старые, память не та, так легче запоминается, но я уверен, что это было для них не механическое занятие - они думали в тот момент над ролью, я убежден. Вижу: старички мои переглянулись, у обоих глаза заискрились - бенгальские огни! Чувствую, сейчас будет цирковой номер.
"Это какие такие, позвольте спросить, у артиста слова пропали?" - начинает Новиков. "Мы так во МХАТе по три раза переписываем текст, а тут что, ребята с ходу играют?! О, какие талантливые!" - подхватывает Санаев. И давай его в этом духе прорабатывать, играя вдвоем на ходу придумывающуюся сцену. И про Станиславского, и про Немировича-Данченко, и про МХАТ, и про все на свете рассказали, доказывая на примерах, что актер должен приходить, зная текст, - всякую городили околесицу, но не обидно, шутейно. Лица серьезные, а глаза-то хохочут у обоих! Парень сначала растерялся - два великих артиста, два корифея отчитывают его, - давай оправдываться, мол, опаздывал, только приехал, извините, я тоже обычно пишу, готовлюсь. Он действительно всегда готовился, с текстом у него был порядок, но тут вот такая история получилась. А потом сообразил, что разыгрывают его, урок преподают. И вот они его чихвостят, а он стоит, лыбится во всю ивановскую. Потом и старички рассмеялись, обласкали его два старых, мудрых, великих артиста. Это были уроки актерского мастерства.
С такими людьми интересно жить. Не только снимать, работать как киношнику, а жить интересно. Они - импровизаторы, и Санаев, и Новиков, и мастера характеров - от них только и жди. Вот он вдруг побежал наперерез "скорой помощи", когда выпили неизвестно какой настойки ("Пойдем раскулачим эту монашку..."), лег и руку поднял. Чего лег? Чего руку поднял? Этого не было в сценарии. Я, режиссер, сам с удивлением и радостью наблюдал за тем, что он вытворяет, - и я стал ржать...
Пётр Леонидович Капица – советский физик, инженер и инноватор. Лауреат Нобелевской премии (1978). Основатель Института физических проблем (ИФП), директором которого оставался вплоть до последних дней жизни. Один из основателей Московского физико-технического института. Письма Петра Леонидовича Капицы – это письма-разговоры, письма-беседы. Даже самые порой деловые, как ни странно. Когда человек, с которым ему нужно было поговорить, был в далеких краях или недоступен по другим причинам, он садился за стол и писал письмо.
Опубликованная в Берлине в 1932 г. книга, — одна из первых попыток представить историю и будущность белой эмиграции. Ее автор — Эссад Бей, загадочный восточный писатель, публиковавший в 1920–1930-е гг. по всей Европе множество популярных книг. В действительности это был Лев Абрамович Нуссимбаум (1905–1942), выросший в Баку и бежавший после революции в Германию. После прихода к власти Гитлера ему пришлось опять бежать: сначала в Австрию, затем в Италию, где он и скончался.
Книга Вениамина Шалагинова посвящена Ленину-адвокату. Писатель исследует именно эту сторону биографии Ильича. В основе книги - 18 подлинных дел, по которым Ленин выступал в 1892 - 1893 годах в Самарском окружном суде, защищая обездоленных тружеников. Глубина исследования, взволнованность повествования - вот чем подкупает книга о Ленине-юристе.
Книга Николая Сергованцева — научно-художественная биография и одновременно литературоведческое осмысление творчества талантливого писателя-уральца Д. Н. Мамина-Сибиряка. Работая над книгой, автор широко использовал мемуарную литературу дневники переводчика Фидлера, письма Т. Щепкиной-Куперник, воспоминания Е. Н. Пешковой и Н. В. Остроумовой, множество других свидетельств людей, знавших писателя. Автор открывает нам сложную и даже трагичную судьбу этого необыкновенного человека, который при жизни, к сожалению, не дождался достойного признания и оценки.
Книга Н. Трущенко о генеральном секретаре ЦК ВЛКСМ Александре Васильевиче Косареве в 1929–1938 годах, жизнь и работа которого — от начала и до конца — была посвящена Ленинскому комсомолу. Выдвинутый временем в эпицентр событий огромного политического звучания, мощной духовной силы, Косарев был одним из активнейших борцов — первопроходцев социалистического созидания тридцатых годов. Книга основана на архивных материалах и воспоминаниях очевидцев.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.