Осада - [28]

Поручик говорил длинно, обстоятельно и терпеливо, не забыв отметить, что страна находится в крайне опасном положении, и поэтому он, оставив педагогическую деятельность и семью, пошел в армию, так как на венгерскую интеллигенцию в роковые моменты истории Венгрии — от битвы под Мохачом и до наших дней — народ всегда возлагал особенно высокие задачи. При этих словах Петер невольно улыбнулся: «Начинается урок истории на передовой. Сейчас этот тип будет говорить, как в школе, пятьдесят минут, потом последует десятиминутный перерыв. Скотина… Интересно, как этот тип без звонка узнает, когда пройдут пятьдесят минут?..»

А офицер тем временем становился все воинственнее. Ноги у Петера стали затекать. Ему начала надоедать эта болтовня, хотя ротный дошел уже до того места, где говорил, что венгры не сегодня-завтра пустыми руками изгонят московитов с венгерской земли, что рота должна смыть свой позор и отбить высоту, откуда ее выбили три дня назад.

А тут, как назло, пошел дождь.

Петер Фёльдеш потихоньку вздрогнул. «Кончай же ты, ненормальный…»

Ротный взглянул на часы.

— Пора! — выкрикнул он.

«Правильно… Пора идти на обед, я есть хочу», — мысленно решил Петер.

Однако поручик выхватил вдруг саблю из ножен и, высоко подняв ее над головой, скомандовал:

— Рота, смирно! За мной шагом марш!

Сверкнуло лезвие сабли, опущенной ротным к сапогу. Повернувшись по-уставному кругом, ротный, громко топая, двинулся вперед.

Петер от удивления раскрыл рот. «Что он, с ума, что ли, сошел?» Но рота уже зашагала вслед за командиром, а вместе с ней и Петер. «Анекдот, да и только…» Рот у Петера растянулся в улыбке. Кажется, ротный вздумал испробовать прочность своих штанов.

Поручик, не оборачиваясь назад, взял саблю на плечо и, раскачивая ею в такт шагам, громко командовал:

— Раз! Два! Раз!.. Держать ногу!.. Раз! Два! Раз!..

На краю рощи последовала новая команда; они развернулись сначала повзводно, а потом по отделениям. Петер чуть было не рассмеялся: «Этот тип вместо обеда сейчас, чего доброго, поведет роту в окопы». Петер вполне допускал, что их новый, ненормальный ротный вполне способен загнать солдат в окопы и там продолжать свою декламацию.

И даже в роще, куда вошла рота, поручик продолжал командовать:

— Раз! Два! Раз!..

Петер шел, кусая губы, чтобы случайно не расхохотаться. В роще разбили свой лагерь полевые жандармы, которые с удовольствием следили за их маршем.

Поручик, выйдя из рощи, промаршировал дальше, легко перепрыгнув через стрелковый окоп, который тянулся по опушке рощицы и в котором сидели наблюдатели.

— К но-ге! На ру-ку!..

«Не дури ты!..» Но штыки по команде наклонились вперед, и почти легли на плечи солдат. Немного задержавшись, взял на изготовку свою винтовку и Петер. Он наморщил лоб: «Что он, сбесился, что ли?» Настороженным взглядом Петер следил за своим ротным, который торопливо шагал по «ничейной земле». Петеру внезапно стало жарко. Перед наспех вырытыми стрелковыми ячейками валялись сваленные кое-как рогатки, даже мины, и только маленькие бугорки земли, тянувшиеся вдоль линии окопов, обозначали места, где они были заложены.

«Это уже серьезно. — Лоб Петера покрылся испариной. — Запасной осел… Господи!» — горько вздохнул Петер.

— Раз! Два! Раз! Два!..

Петер, вытаращив глаза, смотрел на ротного, понимая, что этот тип отнюдь не сбесился, что он храбрый человек и просто хочет казаться настоящим боевым офицером.

«Преувеличиваю я все… Да еще как преувеличиваю…» Петер огляделся. «Как-то надо смыться. Этот вояка доведет ротную цепь до русских окопов и погибнет смертью храбрых, если не получит пулю в зад. А фланговый пулемет?..» Руки у Петера начали дрожать. Он вспомнил полевых жандармов, которых видел в роще. Они наверняка заняли огневые позиции на опушке рощи. Он хорошо понимал, что если побежит назад, то его сразу же пристрелят свои. «Хорошенькое дело…» Штык прямо-таки плясал в его руках, описывая в воздухе небольшие круги. «Да спаси нас боже от господина поручика…» — мысленно взмолился Петер.

Вся низина была усеяна воронками от снарядов. Солдаты либо прыгали через них, либо обходили.

Взгляд Петера упал на сапоги. На них налипло по большому кому грязи. В голове появилась мысль, что если он выпутается из этого дела живым, то этот тип, эта скотина-ротный загрызет его за грязные сапоги. Петеру стало не по себе, и он смачно сплюнул. «Интересно, до каких пор нас подпустят к себе русские?» Первые очереди придутся по передним и тем, что бегут в центре… Петер замедлил шаг и немного поотстал от первой цепи, всего метра на три.

— Подготовиться к метанию гранат!

«Осел, еще не видно их передовой линии». Петер тоже достал гранату, но предохранительной чеки не выдернул.

Услышав первый взрыв, он прыгнул в первую попавшуюся воронку и присел.

Над ним со свистом пролетали пули и снаряды. Трещали пулеметы, в их басовитое клокотанье вплетался треск автоматов.

«Фланговый бьет… — Петер чуть передернул плечами. — Ну еще бы, бьет, как дубина…»

Немного позже мимо воронки в тыл побежали люди. Петер опять вспомнил о жандармах. «Ложитесь, вы, дураки!..» Он хотел это крикнуть бегущим и уже раскрыл было рот, но потом передумал, решив, что они все равно не поймут его, и закрыл рот.