Оруэлл - [49]

Перед самым Рождеством 1933 года Эрик поступил в университетскую клинику в Аксбридже — пригороде Лондона, неподалеку от района, где находилась его школа. Врачи диагностировали очередную пневмонию, причем запущенную. Пациент в бреду произносил невразумительные фразы, повторял слово «деньги». Эрику казалось, что он находится в приюте для бездомных, где он обычно прятал деньги под подушку. Теперь же, шаря рукой, он ничего не находил и боялся, что его обокрали^{230}. Действительно, в книге о «фунтах лиха» он вспоминал подлинный случай, когда посреди ночи он проснулся от едва слышного шороха, производимого чьей-то рукой, забравшейся под его подушку в надежде поживиться. Видимо, теперь этот эпизод всплыл в его сумеречном сознании.

Были моменты, когда персонал опасался за его жизнь. Однажды даже вызвали мать, сообщив ей, что сын находится в почти безнадежном состоянии. Айда и Эврил немедленно отправились в Аксбридж, но, к счастью, появились в больнице, когда кризис уже миновал.

Медики предупредили, что необходимо тщательно остерегаться простуд, ибо легкие Эрика податливы к воспалительным процессам, тем более что два уже перенесенных зарегистрированных воспаления (вполне возможно, были и другие) привели к частичному перерождению легочных тканей, грозящему роковыми последствиями. Но Эрик, считая себя в принципе вполне здоровым человеком, не обратил внимания на эти предостережения.

Пациент покинул больницу 8 января 1934 года. Мать настаивала, чтобы он отказался от работы в школе и отправился в Саутволд на сравнительно длительный срок для полного выздоровления. Эрик решил подчиниться, поскольку школьная работа ему уже изрядно надоела. Но думал он не столько о восстановлении сил, сколько о новых творческих планах. Надо, однако, сказать, что выглядел он после болезни ужасно, да и не очень следил за своей внешностью. В результате соседки, приятельницы Айды, понятия не имевшие, что ее сын уже стал известным писателем, выражали ей сочувствие по поводу неудавшегося отпрыска, который, «выглядит так, как будто никогда не умывается»^{231}.

Завершенный перед самой болезнью роман Блэр рассчитывал издать у Виктора Голланца, довольного отзывами на его первую публицистическую книгу. Но вопреки ожиданиям британский издатель отказался ее печатать. Собственно, рукопись Голланцу понравилась. Он признал, что роман привлечет интерес читателей, особенно левых кругов, к которым принадлежал и он сам. Опасения были связаны с тем, что представители колониальной администрации узнают себя в персонажах романа (Блэр и не думал скрывать, что образы писались им с натуры) и против издательства могут быть выдвинуты судебные иски с обвинениями в клевете. Особенно предостерегал Голланца от издания книги с широко распространенными английскими и бирманскими фамилиями адвокат издательства Гарольд Рубинштейн, с полным основанием полагавший, что непременно найдутся и британские колониальные чиновники, и бирманские деятели, которые сочтут себя оскорбленными.

В итоге Голланц при всём (по крайней мере внешнем) расположении к автору издавать его книгу не спешил. Оруэлл писал знаменитому американскому писателю Генри Миллеру: «Мой издатель боялся, что британское министерство, занимающееся делами Индии, предпримет меры, чтобы не допустить издания»^{232}. При этом Голланц дал понять, что издаст книгу после того, как она выйдет в каком-нибудь другом издательстве, лучше всего иностранном, например в США. Именно поэтому литературный агент Блэра Мур решил обратиться к американскому издательскому дому «Харпер энд бразерс», которому автор уже был знаком. Воспользовавшись тем, что главный редактор этого издательства Юджин Сэкстон находился в Лондоне (он приехал в Европу специально для поиска достойных рукописей), Мур вызвал Оруэлла в столицу для неофициальной встречи с американцем. Сэкстон, опытный издательский маклер, за день просмотрел роман и заявил, что будет рекомендовать его к публикации.

Американские издатели вначале тоже колебались, правда, совсем по другой причине. У них сложилось представление об Оруэлле как о чистом публицисте. Они полагали, что и новое его творение является романом лишь по форме, но на самом деле представляет собой разоблачение с подлинными именами и коллизиями. Оруэлл, таким образом, стал жертвой собственной репутации. Однако Муру удалось убедить сотрудников издательского дома, что на этот раз представлено в полном смысле слова художественное произведение. И американцы приняли книгу к публикации, полагая, что она встретит у читателей хороший прием из-за новизны сюжета, знания автором бирманских реалий, живости изложения и яркости образов.

В мае 1934 года был подписан договор. Затем юристы издательства внимательно изучили текст, потребовали внести некоторые изменения в имена персонажей, чтобы невозможно было придраться с юридической точки зрения, и, главное, превратить британских государственных служащих в бизнесменов, чтобы, как позже писал автор, «книга показалась меньшей атакой на британский империализм».

Все эти опасения виделись Оруэллу настолько значимыми, способными не только воспрепятствовать выходу книги, но и вызвать судебные тяжбы с непредсказуемыми последствиями, что он предложил издательству написать тривиальное авторское предисловие, указав, что имена вымышленные, а всякие совпадения с реальностью случайны. Возможно, это было связано с тем, что персонаж романа, продажный судья, плетущий интриги на протяжении всего сюжета, носил имя У По Кин, а именно так звали некоего бирманца, учившегося вместе с Блэром на колониальных приготовительных курсах.