Орленок - [17]
— Брось ребячество, Геннадий!
А Геннадий, кажется, никогда в жизни не испытывал такого горячего желания помочь старшим товарищам!
Роковая граната
Запыхавшись, Геннадий влетел в Мишину квартиру.
— Миша, идем… дело есть!
Выскочили во двор.
— Нужны ручные пулеметы, ты сегодня займись проверкой машин, а завтра мы кое-кого обеспечим оружием, — не переводя дыхания сказал Геннадий. — Кое-что и сейчас проверим. У кинотеатра машин полно!
После разведки Геня и Миша долго шептались в сыром коридоре подвального этажа.
— В средней машине, вон той, — Миша протянул руку, — накрытой брезентом, — гранаты.
— Мне повезло больше, чем тебе, Мишук! Пулемет в машине! А гранатки и сейчас не помешают. — Геннадий пошел к двери.
— Да ты что? Днем, на виду у всех! — Михаил подскочил к другу. — Знаешь, это уж слишком.
Геннадий остановился раздумывая.
— Да они все заняты драпаньем! Нужен я им! В случае чего свистнешь.
— Послушай ты меня, хоть раз в жизни! — умолял Миша.
— Ты не веришь мне? Сейчас убедишься, что фашистам нет никакого дела до нас. — И, заложив руки в карманы отцовской тужурки, Геннадий насвистывая пошел к цели.
Миша видел, как он по-хозяйски, спокойно влез в машину. Через несколько секунд уже шел к Михаилу с растопыренным карманом, поглядывая на окна двухэтажного дома.
Из подъезда вышел офицер, направился в сторону Геннадия.
Геннадий вздрогнул, бросился к воротам и тут столкнулся с двумя солдатами.
Миша рванулся к другу, но солдат замахнулся на него автоматом.
Роковая граната погубила все. Геню били чем попало по лицу, по голове и все спрашивали, спрашивали, спрашивали…
А он молчал. И только когда немецкий офицер, выкручивая ему руку, потребовал ответить, связан ли он с партизанами, Геннадий поднял голову: «Не скажу! Ничего не скажу!» Офицер приказал солдатам оттащить Геннадия к зданию кинотеатра.
— Не скажу! Ничего не скажу! — донеслось до Михаила.
Треск автоматной очереди. И тишина. Только языки пламени и клубы дыма поднимались высоко к небу от подожженного гитлеровцами склада.
Огонь и кровь…
Миша метнулся туда, откуда только что раздавался голос его друга. Фашисты уже ушли. И Миша стал на колени возле мертвого Гены.
— Говорил же я тебе! Говорил! — Михаил кулаками вытирал слезы.
…Наступила ночь. Ольга Ивановна, Миша со своей матерью пробрались к Геннадию, завернули его тело и понесли.
Геннадия положили в сарае, в том сарае, где он прятал оружие и приемник. Оставшись одна, мать припала к лицу своего орленка…
Темнота сменялась морозным ясным утром. В город входила стрелковая дивизия. В твердой поступи советских войск мать видела победу. Она шагнула навстречу бойцам.
— Сын мой… Геннадий… как он ждал вас! — слезы не давали ей говорить. — Отомстите за него!
Имени Геннадия Голенева
Учительница Нина Васильевна собиралась в школу. Вспомнила, как в первый год своего учительства она всякий раз волновалась, прежде чем переступить порог класса. Волновалась она и сейчас. Надев строгое шерстяное платье с белым воротничком, Нина Васильевна глянула в зеркало. Все в порядке: седые волосы аккуратно причесаны…
Во дворе школы собрались ученики.
— Вадим, здравствуй! — мальчики и девочки окружили Шевцова.
— Ребята, спросите, как он спас школу!
— Расскажи, расскажи! — попросили ученики.
— Ребята, что вы! Да ничего особенного не было. Просто несколько комсомольцев последние два дня тайно дежурили у школы. Кто? Борис, Виктор… ну еще я. Ну, пришли гитлеровцы, расставили ящики, зажгли шнуры, закурили и ушли. Мы сразу кинулись к подъезду, выдернули шнуры и опять спрятались: думали, что они вернутся. Ночевали в школе, а утром увидели нашу Армию. Вот и все. А вот Генька… — Вадим опустил голову. — Парень-то какой был!
Ребята молчали: каждый из них уже знал о трагической гибели их товарища, каждый уже пережил это по-своему.
В калитке показалась Нина Васильевна. Сумрачные лица ребят встревожили старую учительницу. Что-то случилось!
— Что произошло, ребята?
— Фашисты убили Геннадия.
— Кто сказал? Кто видел?
— Я, — отозвался кто-то сзади.
Все обернулись. В стороне стоял коренастый паренек.
— Михаил! — бросился к нему Вадим. — Как это случилось? Расскажи подробнее.
И Михаил рассказал ребятам о последних минутах жизни Геннадия Голенева.
— Если бы не граната… они бы его не убили… Вот, — Миша подал Вадиму листок бумаги. — Я принес заявление Гени.
«А придет время, прошу вас, товарищи мои, назвать и меня членом великого Ленинского комсомола», — прочитал Вадим, и перед его глазами как живой встал Голенев: жизнерадостный, смелый, верный.
— Я сегодня же пойду в горком и спрошу, как быть. А где оно было, Миша?
— Геня на чердаке его спрятал. Мне показывал, где, я и знал.
— Можешь быть спокоен, Миша. Просьбу Геннадия Голенева мы выполним. Он жил и умер, как комсомолец.
…На другой день ребята оборудовали классы, стаскивали парты.
Вадим сел на принесенную парту отдохнуть. Поднял крышку и замер.
— Что ты, Вадик?
— Смотрите!
Вадим показал чуть видимую отметинку, когда-то сделанную Геннадием.
— Парта нашего Геньки, — сказал кто-то чуть слышно.
— Мы ее никому не отладим, — решил Вадим.
Ребята поставили эту парту в первом ряду и подозвали Нину Васильевну.
