Опрокинутый горизонт - [30]

Хоуп попросила немного времени подумать. Флинч велел ей дать ответ до конца года.

Когда она решила обсудить это с Джошем, он слушал вполуха, и она на него рассердилась.

В тот вечер Хоуп замаскировала деревянный ящик, служивший им журнальным столиком, миленькой белой скатеркой, тоже добытой во время экскурсий по барахолкам, и довольно причудливо сервировала стол, обойдясь без тарелок. Она угостила Джоша единственным блюдом, которое могла с грехом пополам приготовить.

Во время этого ужина Джош перебивал ее всякий раз, когда она заговаривала о своих занятиях.

– На этой неделе Люк добился чудесных результатов! – воскликнул он, отказываясь от добавки.

– Чудеснее даже моей стряпни?

– Ты только послушай, Хоуп: мы откартировали почти треть моего мозга и накопили двадцать тераоктетов моей памяти.

– Ты вообще меня слушаешь, Джош?

– Да, очень вкусно, только я не голоден.

– Ты знаешь, что мы еще не женаты?

– Хочешь, чтобы мы поженились?

– Не думаю, нет… Просто ты уже принимаешь меня за прислугу!

– Что я такого сказал?

– Дело скорее в том, чего я не смогла сказать тебе. Ты говоришь только о себе, о Люке, о ваших проклятых опытах. Ты хоть бы о чем-нибудь меня спросил! Уже месяц такое впечатление, как будто меня нет. Ты заметил, что я уже не провожу с тобой вечера, что работаю в другой лаборатории, что у меня появилась другая жизнь помимо нашей с тобой?

– У тебя неприятности? – спросил Джош, удивленный этой вспышкой.

– Помимо мигреней, сводящих меня с ума, помимо того, что у нас нет даже десятки на подарки к Рождеству… Ты хоть знаешь, что оно уже послезавтра, или тоже забыл? А также помимо того, что ты проводишь все время с Люком и приходишь ночью такой измотанный, что забываешь даже меня обнять…

– Твой отец не приедет к нам на Рождество? – попробовал угадать Джош.

– Позавчера он улетел с Амелией в Гонолулу. Я уже тебе говорила, но ты, как всегда, не услышал.

Джош встал, вытянулся, как солдат на плацу, и широко улыбнулся.

– Раз об этом зашла речь, ответь, ты еще веришь в Санта-Клауса? Не смотри на меня так, я ничуть не пытаюсь повлиять на твой ответ.

– Иногда ты ведешь себя как дурак, Джош.

– То есть ты в него больше не веришь. Жаль, конечно, но по крайней мере то, что я задумал, не послужит причиной для разочарования, в котором ты потом обвиняла бы меня.

Он подошел к шкафу (железному ящику, в котором с огромным трудом были устроены полки – однажды Джош потратил на это всю вторую половину субботы), сунул руку под стопку одежды и вынул оттуда перевязанную лентой коробочку.

– С Рождеством! – гордо провозгласил он, вручая коробочку Хоуп.

Она, сохраняя на лице невозмутимость, развязала узел, сняла крышку – и узрела очки. Она хорошо помнила, что однажды видела именно эту пару в витрине антикварной лавки у доков, где по воскресеньям торговали старьем. Она застыла, восхищенная невесомостью черепаховой оправы.

– С ума сошел! – Она водрузила очки себе на нос. Вещь была воистину бесценная.

– Завтра пойдем к офтальмологу. Прощай, головная боль! Ко мне вернется моя любимая, прежде не знавшая, что такое дурное настроение.

– А я получу обратно своего Джоша? Уже много недель, как я его потеряла и никак не найду.

– В новых очках это будет проще.

Хоуп обвила руками его шею и поцеловала.

– У меня нет для тебя подарка.

– Не важно. Прости меня за отсутствие в последнее время. Увидишь, я смогу обеспечить тебе не такую жизнь, как сейчас, квартиру, в которой в холодное время нам не придется напяливать по два свитера. В этой новой жизни мы сможем ходить в рестораны когда захочется и, уезжая путешествовать, не должны будем выбирать между полным баком и обедом. Вот для чего я вкалываю, как подорванный.

– Но послушай, Джош, мне ничего этого не нужно. Вернее, может, когда-нибудь и понадобится, но пока что мне хочется просто поужинать вместе с тобой, даже сидя прямо на полу и сразу в трех свитерах. Самое мое прекрасное путешествие – это ты.

Чувствуя на затылке ее руки, Джош понял, как сильно она устала. Он отнес ее на кровать.

– Ты слишком много работаешь, Хоуп, из-за этого тебя и мучают головные боли. Доктор, которым я мог бы стать, прописывает тебе здоровый ночной сон.

Осторожно ее уложив, он растянулся рядом.

– Ну, о чем ты хотела со мной поговорить?

– О том, от чего у меня как раз и пропал сон, – сказала она, закрывая глаза. – Я должна сделать выбор, но никак не решусь. Мне нужны твои советы.

– Что за выбор?

– Сегодня вечером я послушаюсь своего доктора, пусть он и самозванец. Поговорим об этом завтра.

Она сладко зевнула, повернулась на другой бок и почти сразу уснула.

Джош сторожил ее сон. Хоуп морщилась, – видимо, ей снился кошмар. Такое часто случалось в последнее время, и она нередко вскакивала среди ночи. Он погладил ей лоб. Его присутствие подействовало на нее успокаивающе. Завтра, в канун Рождества, она ничего не вспомнит.

* * *

Ночью разыгралась буря, от ветра дребезжало панорамное окно лофта. Похолодало, причем не только на улице, но и в квартире. Желание Хоуп исполнилось: замерзший Джош крепко прижался к ней.

Когда они проснулись, Хоуп бросилась к окну. Огромные, как клочья ваты, хлопья снега долго носились в воздухе, прежде чем опуститься на землю, уже ровно застеленную белым покровом. Весь город побелел, а для Хоуп не было большей радости, чем снежное Рождество.