Опиум - [12]
— Господин Ван, а какого рода службы требует от вас Лю Чэн взамен за этот чай?
Заданный вопрос был не слишком учтивым. Таков же был и ответ:
— Это вас ни в коей мере не касается.
— Даже в том случае, если речь идет о чем-то запретном?
Глаза китайца вспыхнули. В них явно читалось озлобление.
— Я полагаю, вам самое время возвратиться в Шанхай. Пирли, должно быть, заждался вас.
Ван встал и без единого гневного слова или жеста покинул комнату. Чарльз Стоу еще долго сидел, не трогаясь с места, но никаких сожалений он не испытывал.
Потом он неспешно пил еще не остывший чай, любовался обнаженной женщиной на фарфоровой чашке, постепенно осознавая, что только что нажил себе врага.
К ужину Ван не вышел. Он оставался незримым, точь-в-точь как Лю Чэн, которого никто никогда не видел.
Ночью Чарльз Стоу никак не мог заснуть. Он долго лежал на ложе и смотрел в окно на звезды, прекрасно понимая, что здесь он ими любуется в последний раз.
А когда ему наконец удалось заснуть, его долго мучил томительный сон: ему снилось, будто он плывет на джонке с призраками курильщиков опиума и каким-то человеком, у которого не было лица.
Чарльз Стоу прислушался к голосу разума и решил вернуться в Шанхай. Двадцать дней плыл он по Зеленой реке, прежде чем прибыл туда.
Пирли он нашел в одном из кафе. Ирландец собирался продать тридцать ящиков чая английскому негоцианту, некоему Томасу Гаррисону. Гаррисон уже разорил половину шанхайских купцов. Первым делом он объявил, что заплатит при следующей сделке. Пирли на это не соглашался. После часовых переговоров они наконец пришли к договоренности об отсрочке доставки и взаимоудовлетворяющей цене, правда, ниже существующей на рынке.
Когда переговоры были завершены и покупатель ушел, Пирли обратился к своему компаньону:
— Я уже думал, что никогда с ним не развяжусь.
— Ты неплохо выпутался, — заметки Стоу.
— Еще бы! Гаррисон — это разбойник наихудшего разбора. И расплатится со мной он не деньгами. Поставит взамен другой товар.
— Зачем же тогда ты продал ему чай?
— Скажем так, у меня не было выбора.
Пирли положил на ладонь несколько чаинок и дал понюхать компаньону.
— Ну как, аромат чая из Хучжоу тебе нравится?
Однако Чарльз Стоу не сей раз собирался говорить не о чае, а совсем на другие темы. В частности, о цветке белого мака, вытатуированном на плече одной женщины…
— Я узнал, что ее имя Лоан. И что у нее татуировка на плече.
Пирли поднял голову.
— И ты что, видел ее?
— Да.
Англичанин долго молча смотрел на Пирли, потом произнес:
— Мы ведь с тобой теперь компаньоны.
— В определенном смысле. Ты работаешь на меня, и я плачу тебе процент. А больше тебе знать ничего не нужно.
— Нет, отношения у нас более тесные. Не забывай, что мы с тобой заключили договор. Договор на крови!
Это напоминание явно подействовало на Пирли.
— Хорошо. Чего ты хочешь?
— Знать некоторые вещи.
— Я тебя слушаю, — сказал ирландец, наливая себе виски.
Чарльз Стоу набрался решимости и заговорил:
— Я хочу знать, кто эта женщина и какое отношение имеет она к твоим и Вана торговым делам. Я хочу знать, кто такой Лю Чэн, которого, похоже, все боятся и которого никто не видел. И наконец, я хочу знать, кто ты, ирландец, на самом деле и чем ты оплачиваешь весь этот чай.
На лице Чарльза Стоу не было и тени улыбки. Он судорожно сжимал стакан с виски. Сидел он весь напрягшись, и голос его был поразительно холоден. Пирли посмотрел ему в глаза и сказал:
— Насколько я понимаю, тебе очень хочется узнать, каков вкус у неприятностей.
В тот вечер в темном кафе Пирли, куря сигару за сигарой и время от времени прикладываясь к стакану с виски, рассказал Чарльзу Стоу про свою жизнь.
Он никогда не встречался с Лю Чэном и работал только с Ваном. Лоан он почти не знал, как не знал и про ее татуировку. Еще он сказал, что не знаком ни с кем из тех, кто работает на Лю Чэна. И что ему неизвестно, какие темные дела обделывают Ван и Лю Чэн, и что в них он ни в коем случае никогда не стал бы принимать никакого участия. А еще заявил, что предпочел бы умереть на месте, нежели утратить дружбу Чарльза Стоу.
А потом он вдруг заявил, что у всех ирландцев доброе сердце, но все они отъявленные вруны, и, только крепко перебрав спиртного, они способны прекратить вранье и выложить все, что у них на совести.
Чарльз Стоу заказал вторую бутылку виски. До полуночи было еще далеко, так что время не поджимало. А терпения ему было не занимать, и он готов был, если понадобится, просидеть хоть до рассвета, но узнать правду. Он не давал стакану ирландца опустеть и видел, что алкоголь начинает действовать на компаньона.
Когда вторая бутылка опустела и Пирли по всем признакам был изрядно пьян, Чарльз Стоу наклонился к нему и прошептал:
— Ну теперь-то ты мне скажешь правду.
Пирли признался ему, что познакомился с Лоан три года назад и ей обязан встречей с Ваном, без связи с которым его торговая фирма никогда не стала бы такой процветающей. Признался, что весь этот великолепный чай наилучших сортов проходит через мануфактуру Вана, но он, Пирли, приобретает его непосредственно у Лю Чэна в обмен на опиум. Он также сообщил, что при посредничестве Гаррисона поставляет Лю Чэну столько опиума, сколько тот просит, и что британские власти принимают участие в этой незаконной торговле.
Максанс Фермин (р. 1968) — современный писатель, ставший любимцем французской читающей публики после грандиозного успеха своей первой книги «Снег» (1999). Его произведения, своеобразные романы-притчи, заставляющие вспомнить о великом Антуане де Сент-Экзюпери, снискали Фермину славу «сказочника XXI века» и принесли ему три литературные премии, две из которых были присуждены за роман «Амазонка».«Амазонка» (2004) — книга, в которой автор вновь обращается к своей любимой теме столкновения судьбы, любви, искусства и реальности, помещая сюжет в антураж диких бразильских джунглей.
"Снег" (1999) — первая книга Фермина, и к оглушительному успеху этого маленького изящного произведения не был готов никто: ни автор, ни его издатель, ни критика. «Снег» — это поэма о силе настоящего искусства и настоящей любви. О девушке, идущей над пропастью по канату, о поэте, пишущем стихи, лишенные красок, о слепом художнике, чувствующем тончайшие оттенки цвета.Итак, 120 лет назад, Япония, падает снег…
Максанс Фермин (род. в 1968) — любимец французской читающей публики, автор четырех романов, восторженно встреченных критикой. Действие романа «Черная скрипка» разворачивается в блестящей, легкомысленной, интригующей Венеции XVIII столетия. Гениальный скрипичный мастер ломает жизнь гениальному композитору, нисколько не подозревая об этом. Причиной оказывается загадочная черная скрипка, порожденная всепоглощающей страстью…
«Песчаный берег за Торресалинасом с многочисленными лодками, вытащенными на сушу, служил местом сборища для всего хуторского люда. Растянувшиеся на животе ребятишки играли в карты под тенью судов. Старики покуривали глиняные трубки привезенные из Алжира, и разговаривали о рыбной ловле или о чудных путешествиях, предпринимавшихся в прежние времена в Гибралтар или на берег Африки прежде, чем дьяволу взбрело в голову изобрести то, что называется табачною таможнею…
Отчаянное желание бывшего солдата из Уэльса Риза Гравенора найти сына, пропавшего в водовороте Второй мировой, приводит его во Францию. Париж лежит в руинах, кругом кровь, замешанная на страданиях тысяч людей. Вряд ли сын сумел выжить в этом аду… Но надежда вспыхивает с новой силой, когда помощь в поисках Ризу предлагает находчивая и храбрая Шарлотта. Захватывающая военная история о мужественных, сильных духом людях, готовых отдать жизнь во имя высоких идеалов и безграничной любви.
1941 год. Амстердам оккупирован нацистами. Профессор Йозеф Хельд понимает, что теперь его родной город во власти разрушительной, уничтожающей все на своем пути силы, которая не знает ни жалости, ни сострадания. И, казалось бы, Хельду ничего не остается, кроме как покорится новому режиму, переступив через себя. Сделать так, как поступает большинство, – молчаливо смириться со своей участью. Но столкнувшись с нацистским произволом, Хельд больше не может закрывать глаза. Один из его студентов, Майкл Блюм, вызвал интерес гестапо.
Что между ними общего? На первый взгляд ничего. Средневековую принцессу куда-то зачем-то везут, она оказывается в совсем ином мире, в Италии эпохи Возрождения и там встречается с… В середине XVIII века умница-вдова умело и со вкусом ведет дела издательского дома во французском провинциальном городке. Все у нее идет по хорошо продуманному плану и вдруг… Поляк-филолог, родившийся в Лондоне в конце XIX века, смотрит из окон своей римской квартиры на Авентинский холм и о чем-то мечтает. Потом с риском для жизни спускается с лестницы, выходит на улицу и тут… Три персонажа, три истории, три эпохи, разные страны; три стиля жизни, мыслей, чувств; три модуса повествования, свойственные этим странам и тем временам.
Герои романа выросли в провинции. Сегодня они — москвичи, утвердившиеся в многослойной жизни столицы. Дружбу их питает не только память о речке детства, об аллеях старинного городского сада в те времена, когда носили они брюки-клеш и парусиновые туфли обновляли зубной пастой, когда нервно готовились к конкурсам в московские вузы. Те конкурсы давно позади, сейчас друзья проходят изо дня в день гораздо более трудный конкурс. Напряженная деловая жизнь Москвы с ее индустриальной организацией труда, с ее духовными ценностями постоянно испытывает профессиональную ответственность героев, их гражданственность, которая невозможна без развитой человечности.
«А все так и сложилось — как нарочно, будто подстроил кто. И жена Арсению досталась такая, что только держись. Что называется — черт подсунул. Арсений про Васену Власьевну так и говорил: нечистый сосватал. Другой бы давно сбежал куда глаза глядят, а Арсений ничего, вроде бы даже приладился как-то».
Предполагал ли Кафка, что его художественный метод можно довести до логического завершения? Возможно, лучший англоязычный писатель настоящего времени, лауреат многочисленных литературных премий, Кадзуо Исигуро в романе «Безутешные» сделал кафкианские декорации фоном для изображения личности художника, не способного разделить свою частную и социальную жизнь. Это одновременно и фарс и кошмар, исследование жестокости, присущей обществу в целом и отдельной семье, и все это на фоне выдуманного города, на грани реальности…«Безутешные» – сложнейший и, возможно, лучший роман Кадзуо Исигуро, наполненный многочисленными литературными и музыкальными аллюзиями.
«Условно пригодные» (1993) — четвертый роман Питера Хёга (р. 1957), автора знаменитой «Смиллы и ее чувства снега» (1992).Трое одиноких детей из школы-интерната пытаются выяснить природу времени и раскрыть тайный заговор взрослых, нарушить ограничения и правила, направленные на подавление личности.
Питер Хёг (р. 1957) — самый знаменитый современный писатель Дании, а возможно, и Скандинавии; автор пяти книг, переведённых на три десятка языков мира.«Женщина и обезьяна» (1996) — его последний на сегодняшний день роман, в котором под беспощадный и иронический взгляд автора на этот раз попадают категории «животного» и «человеческого», — вероятно, напомнит читателю незабываемую «Смиллу и её чувство снега».
Эндрю Крами (р. 1961) — современный шотландский писатель, физик по образованию, автор четырех романов, удостоенный национальной премии за лучший дебют в 1994 году. Роман «Пфитц» (1995) — вероятно, самое экстравагантное произведение писателя, — приглашает Вас в XVIII век, в маленькое немецкое княжество, правитель которого сосредоточил все свои средства и усилия подданных на создании воображаемого города — Ррайннштадта. Пфитц — двоюродный брат поручика Киже — возникнув из ошибки на бумаге, начинает вполне самостоятельное существование…