Операция «Ходики» - [4]

— В этом доме? — спросил милиционер.

— В этом, — подтвердили мы.

— Ну, ведите дальше.

Мы повели милиционера к дверям, на которые указала Динга.

Милиционер нажал на звонок. Дверь открыла женщина. Милиционер извинился за беспокойство и спросил, не заходил ли сюда посторонний?

— Нет, — ответила она.

— Вы уверены? — спросил милиционер.

— Конечно.

— Она врет! — не выдержал Каримчик.

— Что значит врет? — возмутилась женщина.

— Ну, вы говорите неправду! — поправился Каримчик.

— Я говорю неправду? — удивилась она.

— Мы сами видели, как к вам заходил посторонний.

— Ну, знаете ли! — всплеснула она руками. — Султан, ты слышишь?

Вопрос относился к кому-то в комнате.

— Слышу! — ответил кто-то сердито. — Сейчас выясним.

На пороге показался наш «Борода». Теперь он был в пижаме и тапочках.

— Так вы говорите, ребята, что сюда заходил посторонний? — Он покосился на женщину.

— Извините, — сказал Каримчик. — Мы перепутали дома.

— Ничего мы не перепутали, — возразил я.

— Перепутали! — упрямо повторил Каримчик.

Выходя из подъезда, мы услышали, как «Борода» недоверчиво спросил у женщины:

— А может быть, к тебе кто-нибудь приходил?

На улице Каримчик сознался:

— Мы эту «Бороду» выследили.

Милиционер хотел рассердиться, но тут Каримчик сказал:

— Жарко!

Динга сразу сняла с него шапку. Милиционер очень удивился и не стал нас ругать.

— Вот это собака! — сказал он.

— А мы шпионов ищем! — признался Каримчик.

— Ладно, — усмехнулся милиционер. — Ищите дальше.

Каримчик стал рассказывать про сына путевого обходчика, о котором даже писали в «Пионерской правде».

— Я знаю другой случай, — сказал милиционер. — Здесь у нас ребята тоже незнакомого человека выследили. И хоть его не сразу поймали, начальник пограничного отряда наградил их именными часами.

— Как не сразу? — стал допытываться Каримчик.

— Сперва он ушел, но след оставил. А потом, когда снова появился на границе, его и опознали.

— Это был шпион? — спросил я.

— Нет, — сказал милиционер. — Он от закона убегал.

— Как от закона?

— Совершил тяжкое преступление перед Родиной. В годы войны полицаем служил у немцев. Партизан вешал. Потом жил где-то в Сибири по чужим документам. Нашли гада. Вот он и решил от возмездия за границу убежать. По закону-то ему расстрел полагался.

— А почему вы у «Бороды» документы не проверили? — вдруг спросил Каримчик.

— Потому что это наш районный прокурор, — ответил милиционер.

Он пошел налево, мы — направо.

Динга несла в зубах шапку.

— Теперь понял, зачем я надел шапку? — спросил Каримчик.

Я сказал, что Динга с таким же успехом могла снять мою кепку.

— Ха! — сказал он. — Так ведь это же твоя кепка. А это — моя шапка.

Я хотел с ним поспорить, но тут он стал рассуждать:

— Чего мы к бороде привязались? Шпион не будет привлекать к себе внимания. Он будет самым обыкновенным.

Я согласился и забыл, о чем хотел спорить.

Было уже поздно, и мы пошли домой.

Потом мы опять подкармливали Дингу, а Танька жадничала. Она даже нарочно съела всю колбасу, нарезанную тоненькими ломтиками. Мы же видели, как она давилась, но ела.

А потом она съела все котлеты. Бабушка сказала, что у Таньки еще никогда не был такой хороший аппетит.

Мы свои котлеты скормили Динге и, хотя не наелись, были довольны.

После ужина Клавдия Васильевна вдруг наложила Динге целую миску мяса и еще чего-то. Мы пожалели о своих котлетах. А Танька сказала, чтобы мы их взяли у Динги обратно.

Тут приехал ефрейтор Алиев. Он рассердился, узнав, что мы брали Дингу с собой в город. Это ему, конечно, Танька наябедничала.

Ефрейтор сказал, что Динга могла сорваться с поводка и кого-нибудь покусать. Мы стали оправдываться, но он и слушать не захотел. Взял Дингу и уехал.

Отца Каримчика в тот день мы так больше и не видели. Он пришел, когда мы уже спали. А ушел опять, когда мы еще не проснулись.

Но мы тоже встали довольно рано и позавтракали без Таньки. На этот раз мы все съели сами, потому что бросать котлеты было некому.

Мы сказали Таниной бабушке, что не знаем, когда вернемся, и пусть нас особенно не ждут к обеду. Клавдия Васильевна предупредила, что на обед будет что-то исключительно вкусное, но что именно — мы не расслышали.

Полдня мы прослонялись зря. Ничего не было выдающегося. А потом вдруг мимо прошел самый обыкновенный мужчина лет двадцати пяти или тридцати.

— Он! — сказал Каримчик. — Ты как думаешь?

— Я не знаю.

— Не знаю! — передразнил он. — А у меня нюх. Понял?.. Пошли.

И мы пошли.

Мужчина шел не спеша. Я был ему за это благодарен. Оказывается, я натер ноги. Особенно давил правый ботинок, и я бы его с удовольствием скинул.

Я так и сказал Каримчику.

Он захихикал:

— А ты правда скинь. И топай в одном ботинке.

Пока мы так говорили, мужчина исчез. Вначале мы растерялись. Потом стали соображать, куда он мог деться. Была бы с нами Динга — другое дело.

Оказывается, мы стояли перед городским парком. Ну, положим, это был не парк, а так — небольшой сад или, лучше сказать, сквер.

Мы, не сговариваясь, двинулись в сквер. В нем было не так много аллеек. Каримчик пошел в одну сторону, я — в другую.

Не прошел я и сорока шагов, как Каримчик свистнул. Я бросился к нему.

Так и есть: мужчина сидел на скамейке, закинув ногу на ногу, и не то читал газету, не то обмахивался ею.