Он приехал в день поминовения - [7]

Армандина зажгла лампы, и атмосфера в будуаре стала еще более обволакивающей.

— Итак, мой юный друг… Вы позволите мне называть вас так? Я ведь гожусь вам в отцы. Итак, повторяю, вы не получали никаких известий, никакого уведомления? Вы даже не читали объявлений, помещенных в газетах почти всего мира? Интересно… Понимаете, я не вправе сказать вам больше. Не сердитесь, что невольно интригую вас. Скоро вы все поймете… Дорогая, прошу вас, позвоните мэтру Эрвино. Узнайте, дома ли он. Ответили? Передайте мне трубку. Алло! Это вы, Эрвино?.. Я не оторвал вас от дел?.. Подагра? Тем лучше… Да нет же, я говорю «тем лучше» лишь потому, что благодаря подагре застал вас дома в день поминовения. Угадайте, кто сейчас рядом со мной… Нет, я не из дому. Так вот, со мной молодой человек по имени Жиль Мовуазен… Исключено. Совершенно уверен… Именно об этом я и подумал. Будем у вас через несколько минут.

— Дайте ему хоть допить чай, — вмешалась Армандина, увидев, что Рауль Бабен уже натягивает свое тяжелое пальто.

— Эрвино ждет нас. Вы даже не представляете себе, какую новость услышит этот молодой человек из уст почтенного нотариуса! Идемте, друг мой. И не забудьте, что наша приятельница была первой, кто оказал вам гостеприимство в этом городе.

Бабен не подозревал, что Жиль тут же мысленно возразил ему: «Неправда! Первой была Жажа!»

И неизвестно почему молодой человек с нежностью вспомнил о носках, валявшихся у его постели и заштопанных толстухой.

— Моя машина у подъезда. Эрвино живет на улице Гаргулло.

Уже смеркалось. Дождь перестал, и по улицам медленно прогуливалась праздничная толпа. Бабен и Жиль вошли в темный двор, в глубине которого стоял старый особняк.

Посетителей ждали: слуга немедленно провел их в библиотеку, и сидевший там человек сделал слабую попытку подняться им навстречу.

— Не трудитесь, пожалуйста. Дайте ноге покой… Месье Мовуазен, рад представить вам мэтра Эрвино, нотариуса вашего покойного дяди.

Нотариус, неприметный старичок в халате неопределенного цвета, со вздохом водрузил левую ногу на табурет.

— Садитесь, месье Мовуазен. Мне стоило немалых трудов разыскать вас.

— Извините, это я его разыскал.

— Но как…

— Его родители умерли в Тронхейме. Несчастный случай. Молодой человек приехал сюда и…

— Вы ввели его в курс дела?

— Еще нет.

Жилю почудилось, что собеседники обменялись беглым взглядом. Эрвино нерешительно предложил:

— Не позвонить ли Плантелю?

— Как вам угодно. Теперь, когда этот здесь…

Нотариус придвинул к себе аппарат; то, что он услышал в ответ, явно его озадачило.

Тут они с Бабеном заговорили вполголоса. Жиль робко сидел .на краешке кресла. Он угадывал слова:

— Где?

— В маленьком кафе возле порта. С ним Сулемдаль.

Бабен чуть не прыснул со смеху.

— Что будем делать?

— Может быть, пошлете за ним?

Нотариус позвал лакея. Жилю стало жарко. У него немного кружилась голова. От сигары, предложенной Бабеном, он отказался.

— Благодарю вас, я не курю.

— Рюмку портвейна?

— Я не привык к вину.

Во всем происходящем чувствовалось нечто двусмысленное, но Жиль был слишком ошарашен, чтобы разбираться в своих впечатлениях. Конечно, все очень заняты им, но заняты и чем-то помимо него. Обращаются с ним уважительно, но так, словно его можно не принимать в расчет.

— Ввиду дня поминовения вскрытие завещания состоится не раньше чем послезавтра, — снова возвысил голос мэтр Эрвино. — Пока что, месье Мовуазен, могу сообщить вам одно: вы — единственный наследник вашего дяди. Вот уже четыре месяца, как мы вас повсюду разыскиваем.

Слова Жиль различал ясно, даже с какой-то неестественной отчетливостью, но смысл их улавливал с трудом, и собеседники, пристально следившие за его реакцией, только диву давались. Ни изумления, ни радости. Уж не дурачок ли он?

— Ваш дядя не только возглавлял «Грузоперевозки Мовуазена», но был держателем акций почти всех крупных предприятий Ла-Рошели и прилегающего района.

Лакей, посланный за Эдгаром Плантелем и капитаном Сулемдалем, привез их и ввел в библиотеку. Плантель был слегка бледен.

Он коснулся руки Бабена и негромко бросил:

— Поздравляю.

— Не с чем.

Сулемдаль удивленно и даже с известным почтением взирал на безбилетного пассажира, который не сегодня завтра станет одной из самых важных персон в Ла-Рошели.

— Месье Мовуазен, узнав, что вы в городе и находитесь в одном из припортовых ресторанов, я счел своим долгом… Поверьте, я счастлив познакомиться с вами…

Почему Жиль повернулся в сторону нотариуса, как и прежде, забившегося в кресло? Лица мэтра Эрвино было почти не видно, и, вероятно, поэтому Жилю показалось, что оно осклабилось в усмешке, от которой юноше стало не по себе.

— Присаживайтесь же, господа, прошу вас, — громко проскрипел нотариус. — Человеку, прикованному подагрой к креслу, не слишком приятно, когда вокруг стоят. Чем вас угостить? Виски? Портвейном? Бабен, кнопка рядом с вами. Позвоните, пожалуйста, метрдотелю.

III

В первую минуту он решил, что все еще находится на борту, и эта мысль на мгновение обрадовала его. Покачивание слева направо, медленный подъем и сразу за ним резкое падение вниз — все, вплоть до плеска текущей где-то воды, напоминало Жилю дни сильной качки, когда он, совершенно больной, валялся в своей узкой, выкрашенной эмалью каюте и добрый капитан Сулемдаль ухаживал за ним ласково и насмешливо, как нянька.