Глава 1
Дом, где вещи двигаются сами
Мегрэ вздохнул. Он был в кабинете шефа, и в его вздохе прозвучали усталость и удовлетворение: так вздыхают грузные мужчины на исходе жаркого июльского дня. Привычным жестом он вытащил часы из жилетного кармана: половина восьмого; взял свои папки со стола красного дерева. Обитая кожей дверь закрылась за ним, и он прошел через приемную. Все здесь было знакомо: и пустые красные кресла для посетителей, и старый привратник за стеклянной перегородкой, и длинный коридор Сыскной полиции, освещенный лучами заходящего солнца.
Он вошел в свой кабинет и сразу же почувствовал устоявшийся запах табака, хотя окна, выходившие на Набережную Орфевр, были раскрыты настежь. Положив бумаги на край стола, он выбил еще теплую трубку о подоконник и сел за стол; рука его машинально потянулась за другой трубкой, которая обычно лежала справа от него.
Но трубки на месте не оказалось.
Всегда у него было три трубки. Одна из них, пенковая, лежала у пепельницы. А самая любимая, та, которую он выкуривал охотнее всего, — большая, чуть изогнутая вересковая трубка, подаренная ему женой десять лет назад ко дню рождения, — исчезла, Удивившись, он пошарил по карманам. Поискал на камине из черного мрамора. Он не тревожился. Ничего особенного не было в том, что ему не сразу удалось найти одну из своих трубок. Снова оглядел кабинет, открыл дверцу стенного шкафа, куда был втиснут старомодный умывальник с эмалированной раковиной.
Искал он, как и все мужчины, бестолково: ведь после обеда он уже не открывал этот шкаф, а когда ему позвонил судья Комельо, было шесть часов и во рту он держал ту самую трубку.
Он позвонил привратнику:
— Скажите, Эмиль, кто-нибудь входил в мой кабинет, пока я был у шефа?
— Никто не входил, господин комиссар.
Снова похлопал по карманам пиджака и брюк. Его раздражало это бессмысленное топтание на месте, он даже вспотел от досады, как это бывает с толстяками.
Он заглянул в комнату инспекторов — там никого не было. Ему уже приходилось терять свои трубки. Опустевшее помещение Сыскной полиции на Набережной Орфевр выглядело необычно и, если так можно сказать, уютно, будто наступило время отпусков. Постучал к шефу. Тот только что вышел. Он все же заглянул к нему, хотя знал заранее, что трубки там нет, ибо около шести, когда он зашел поговорить о делах и своем предстоящем отъезде в деревню, курил другую трубку.
Без двадцати восемь. А в восемь он обещал быть дома, на бульваре Ришар-Ленуар: сегодня они пригласили свояченицу с мужем. Дай бог памяти, что же он должен купить по дороге?.. Кажется, фрукты. Совершенно верно. Жена просила принести персики.
Вечер был душный, и, шагая по улице, он продолжал думать о трубке. Странное дело: это пустяковое, но необъяснимое происшествие помимо воли беспокоило его.
Он купил персики. Придя домой, чмокнул в щеку свояченицу, которая располнела еще больше. Налил гостям аперитив. Именно сейчас ему особенно захотелось подержать во рту свою любимую трубку.
— Много работы?
— Да нет, все спокойно.
Такие времена бывали и раньше. Двое его коллег находились в отпуске. Третий позвонил утром и сказал, что два дня не будет на службе: к нему нагрянули родственники из провинции.
— Ты чем-то озабочен, Мегрэ? — заметила жена за ужином.
У него не хватило духу признаться, что его беспокоит исчезновение трубки. Действительно, ерунда какая-то. Не могло же это всерьез волновать его… Да, тогда было около двух часов. Он сидел у себя в кабинете, к нему зашел Люка и доложил о недавнем ограблении. После этого, сняв пиджак и ослабив галстук, Мегрэ неторопливо написал рапорт по поводу одного самоубийства, которое приняли было за убийство. Он курил свою большую трубку. Затем привели Жежена, мелкого сутенера с Монмартра… Разлили по рюмкам ликер. Женщины болтали о кулинарии. Свояк рассеянно слушал, покуривая сигару. Из раскрытого окна доносился шум с бульвара Ришар-Ленуар… После обеда Мегрэ не выходил из кабинета, даже не выпил обычную кружку пива в ресторане на площади Дофин.
Впрочем, позвольте-ка, приходила ведь какая-то женщина… Как же ее звали? Руа или Леруа. Она явилась сама, без вызова.
Эмиль тогда доложил:
— К вам женщина с сыном.
— Что там у нее?
— Не желает говорить. Требует пропустить ее к шефу.
— Впусти ее.
Совершенно случайно у него выдалось свободное время, иначе бы он ее не принял. Да и разговору с ней он придал так мало значения, что сейчас с трудом припоминал детали… Свояченица и свояк распрощались. Прибирая квартиру, жена заметила ему:
— Ты был не слишком-то разговорчив сегодня. Что-нибудь случилось?
Нет, как раз напротив. Все было в порядке, за исключением разве трубки. Смеркалось. Сняв пиджак, Мегрэ облокотился о подоконник. …Та женщина — пожалуй, все-таки госпожа Леруа — села прямо против него, вид у нее был несколько чопорный, что свойственно людям, старающимся держаться с достоинством. Ей было около сорока пяти, она принадлежала к той породе женщин, которые, старея, словно высыхают.
— Я пришла к вам, мосье начальник… — Начальника сейчас нет. Я комиссар Мегрэ.
Вот и припомнилась деталь. Она наверняка была оскорблена тем обстоятельством, что ее не принял лично начальник Сыскной полиции; она недовольно махнула рукой, словно бы говоря:
