ОМЭ - [23]
Он достал из кармана сложенный листок, развернул его и не без пафоса, будто вещая, прочитал:
— «Я, представитель английской миссии при генерале Деникине, полковник Роуландсон, обращаюсь к представителям Ингушетии, Чечни и Дагестана и говорю: правительство Англии поддерживает генерала Деникина и его цели. Цели генерала Деникина — уничтожение большевизма, возрождение великой неделимой России и широкое самоопределение русских народов. Вы не должны думать, что Англия вывела свои войска из Тифлиса и Баку потому, что она против Деникина. Выгнав из Закавказья немцев и турок, Англия, исполнив свою задачу, отвела свои войска. Представитель Англии в Закавказье четвертого августа нового стиля объявил Грузии и Азербайджану, что в Дагестане право водворить порядок принадлежит генералу Деникину и что Грузия и Азербайджан должны помогать Деникину в его борьбе с большевиками. Иначе Англия будет смотреть на это, как на акт недоброжелательства к союзникам. Точно установлено, что есть грузины и азербайджанцы, которые поддерживают восстание, поднятое большевиками в Дагестане и Чечне...
— Я, представитель английской миссии при генерале Деникине...
Неожиданно посмотрев на Губанова и успев заметить блеск в его глазах, он посоветовал:
— Не радуйтесь... — Усмехнулся. — Управимся. Имеете возможность видеть своими глазами, как мы пропускаем эту публику на тот свет через камеру для пересадки. — И продолжал с прежним пафосом: — «...Англия помогает Деникину снаряжением, танками, аэропланами, пушками, пулеметами и будет помогать до исполнения Деникиным его цели. Англия дала для этого своих инструкторов. Будет очень жалко, если придется обратить это оружие против горцев и их аулы будут разрушены...» — Снова прервав чтение, хладнокровно пояснил: — Не церемонимся... Огнем и мечом, как поступали крестоносцы! — И опять продолжал, вещая: — «...Конец большевизма близок, так как войска Деникина в трехстах верстах от Москвы, расстояние как от Петровска до Баку. Нет сомнения, что Россия, очищенная огнем и кровью, станет великой и неделимой. Она тогда справедливо воздаст тем, кто помогал ее возрождению, а те, кто мешал этому, будут наказаны, и наказаны немедленно. Я прошу вас передать это вашим народам и распространить среди всех... Полковник английской службы Роуландсон»...
Подчеркнуто бережно, как нечто драгоценное, начальник контрразведки сложил листок, спрятал его в карман, с явным наслаждением прибавил от себя:
— Хочу поделиться с вами приятной новостью. Позавчера, тринадцатого октября, доблестные войска Добровольческой армии взяли у красных Орел, а генерал Юденич занял Лугу под Петроградом. Через неделю-другую генерал Деникин на белом коне въедет в первопрестольную под колокольный звон «сорока сороков»... Понятно, господин главный бензинщик? — Не дав Губанову открыть рот, с циничной откровенностью произнес: — Напрасно будете уверять, что вы не вы. Не для этого пригласил. Должны понимать, что говорю, как с умным человеком. Ваших товарищей мы пустим в расход; вам случайно удастся бежать, как только договоримся. Иной возможности уцелеть у вас нет. Или станете полезным для нас, или перестанете существовать. Когда обдумаете все, потребуйте у начальника тюрьмы застеклить окно в камере; я вызову вас. Тогда и поговорим.
Он повернулся к багроволицему человеку с ледяными глазами, дождался ленивого кивка, позвал конвоиров:
— Отвезите обратно.
Сделал вид, что не расслышал ответ Губанова, произнесенный уже с порога:
— Моя фамилия Константинов, господин начальник!..
Первый раз видим
В следующий раз конвоиры-всадники в лохматых бурках доставили Губанова в контрразведку через неделю: прогнали пешком по немощеным, покрытым топкой грязью улицам на городскую площадь; продержали — так велел, посылая конвой за пленником, ротмистр Юрченко, — возле виселицы, на которой покачивались под порывами штормового ветра с моря тела казненных людей; покурив, погнали дальше и в свое время, как было назначено, сдали вышедшему на крыльцо под навес Газарбекову.
Конвоиры-всадники доставили Губанова в контрразведку.
Контрразведчик удовлетворенно оглядел давно небритого, истерзанного, облаченного в лохмотья человека:
— Скоро будешь с усами, бензинщик! С ними и вздернем!
Провел его в ту же комнату, где Губанов был дважды, сказал ротмистру, который засмотрелся в окно:
— Принимайте гостя...
Юрченко медленно повернул голову, покосился на обоих, прищелкнул пальцами:
— Есть одна оригинальная мыслишка, поручик... — Вдруг круто обернулся. — Решили, Губанов? Или еще неделю собираетесь думать?
Сузив глаза, выслушал прежний ответ:
— Господин начальник, да сколько бы ни думать, все равно я — Константинов...
Удержал Газарбекова, подскочившего с кулаками к пленнику:
— Крепче нервы, поручик. Это успеется... — С тихой яростью спросил у замершего в напряженном ожидании Губанова: — Воображаете, что не догадываюсь, почему стараетесь выиграть время? Считаете простофилей, который возится и цацкается с вами, хлопает ушами и ковыряет в носу, пока ваши сообщники заметают следы в Баку?.. — Сам же ответил: — Цацкаюсь, потому что буду вырывать с корнем! Буду исправлять ошибки наших ворон с флотилии. Только один Мазин не совсем промазал, заполучив вас, и то без вещественных доказательств. А прочие просто раззявы и еще пожалеют об этом! Цените, Губанов: продолжаю говорить с вами по душам. Осведомлен больше, чем вы полагаете. И что вам удалось наладить регулярные рейсы из Баку в Астрахань. И что бензин сперва отправляется в Энзели. И что вы командуете бензинщиками.
