Ольга - [33]

Через несколько недель я получил извещение от нотариуса. Ольга назначила меня наследником. На ее сберкнижке было двенадцать тысяч марок; я не хотел тратить эти деньги, перевел счет на свое имя, положил сберкнижку к своим документам – свидетельствам о рождении и конфирмации, а также аттестатам, и забыл о ней.

16

Я окончил университет, защитив диссертацию, посвященную философско-педагогическому роману Руссо «Эмиль». В отзывах на нее мне не дали рекомендаций для дальнейшей педагогической работы, жаль, я хотел преподавать. Однако в то время озабоченные реформами министерства культуры искали для своих учреждений не только преподавателей и юристов, но и других специалистов, так что я начал служить в министерстве. Там же познакомился со своей будущей женой. Когда я получил должность чиновника государственной службы, мы поженились, потом родились наши дети, двое, и мы построили собственный дом. В нашем браке были времена беспечальные и времена трудные, дети нам приносили как радости, так и заботы, словом, жизнь шла своим чередом. Судьба была к нам милостива, мы никогда не смотрели в будущее со страхом.

Я остался на службе в министерстве и, проработав несколько лет, ведал вопросами школьной статистики, планирования, занимался организацией школ, кадрами, в том числе планированием и развитием, назначениями и увольнениями, а также работой негосударственных образовательных учреждений; на пенсию я вышел с должности министерского советника. Порой я жалел, что не стал учителем и не работал непосредственно с детьми. Впрочем, хоть и не напрямую, но я работал для них. К тому же я любил само здание, в котором протекала моя деятельность, утром я радовался, приходя на службу, вечером уходил, удовлетворенный своей работой. Но на пенсии я стал никому не нужен. В этом смысле повезло врачам и адвокатам, они ведь и на пенсии могут иногда подменять молодых коллег, пришедших на их место, повезло также менеджерам и инженерам, которые востребованы как консультанты.

Моя жена еще продолжала работать делопроизводителем, поэтому я взял на себя то, чем раньше никогда всерьез не занимался, – покупки, готовку, мытье и стирку, заботы о саде. Поначалу жена радовалась моим кулинарным достижениям и хвалила меня, замечая, что белье после стирки не полиняло, трикотажные фуфайки не растянулись, а блузки не стали жеваными. Но со временем она к этому привыкла и вечером садилась ужинать усталая, молчаливая и свою одежду доставала из шкафа молча – она принимала все как должное, в точности как сам я в течение многих лет. Видя это, я потерял кураж. Радовала меня только работа в саду. Цветы и кустарники растут, покрываются бутонами, потом приносят плоды, и этим они вознаграждают садовника, которого лишний раз не похвалит скупая на слова невообразимо уставшая от работы жена. Впрочем, я знал, что в один прекрасный день моя супруга тоже выйдет на пенсию. И тогда мы с ней разделим труды в доме и в саду, а со временем соберемся наконец в путешествия на север, о которых давно мечтали: на Гебриды, в Шотландию, страны Скандинавии, в Канаду и на Аляску.

Судьба распорядилась иначе. Когда до выхода моей жены на пенсию оставалось два-три месяца – в тот день утром мы прочитали в газете ужаснувшее нас сообщение о пожаре в каком-то лагере беженцев, – жена уехала на машине, начался ледяной дождь, она попала в аварию и скончалась в машине «скорой» по дороге в больницу. Я не смог даже попрощаться с ней.

С тех пор я живу один. Дом слишком большой для меня одного, но я этот дом люблю, все здесь привычно, и я могу содержать его в порядке. Мой сын архитектор, работает в Китае и, когда приезжает в Германию, живет со мной. Дочка учительствует в одной из соседних деревень, она замужем, у нее трое детей, и кто-нибудь из внуков всегда проводит у меня каникулы. У меня есть все основания быть благодарным судьбе за то, как сложилась моя жизнь, невзирая на боль моей утраты. Я привязчив, это касается как людей, так и определенных мест, мне по душе все прочное, долговечное, я ненавижу разрывы, я и раньше вел и сейчас веду жизнь, в которой все постоянно.

И мне постоянно что-нибудь напоминало и посейчас напоминает об Ольге.

17

О ней напоминает не только фотография, которая висит над моим письменным столом, рядом с фотографиями моих родных. Этот снимок был сделан вскоре после ее бегства с востока. Его вместе с той фотографией, которая запечатлела ее, Герберта и Викторию накануне конфирмации, я нашел в бумагах Ольги, где были также ее аттестаты об окончании учительской семинарии, школы для глухих, подписанный Айком эскиз – общий вид и план школьного здания, а также связка писем от Герберта из Африки.

Когда я бываю в родном городе – с тех пор как умерли родители, это происходит уже не регулярно, я приезжаю только на встречи одноклассников и друзей, – я всегда захожу в городской сад к памятнику Бисмарку. Я столько раз внимательно его осматривал, что убедился: он и правда стоит, слегка покосившись. Памятник Бисмарку – это, конечно, памятник Бисмарку, однако эта едва заметная косоватость делает его в моих глазах и памятником Ольге.