Окраина - [103]
— Вот теперь, если хочешь, возвращайся.
Рефлективным движением Франтишек вытер ладонь о брюки — ладонь, всю влажную от Кветиных пальцев. Перевел взгляд с девушки на замок. Рядом с тяжелыми деревянными резными воротами, над которыми укреплено облупившееся изображение белого плаща, увенчанного алой коронкой — герб бывших владельцев, — прибит овальный щит с надписью:
Франтишек растерянно спрашивает:
— С чего это мне возвращаться?
Квета молчит. Франтишек поднял глаза к открытым окнам — а в них теснится множество девчачьих, а кое-где мальчишечьих лиц — и все понял. После реплики, прозвеневшей прямо над самым ухом Франтишка: «Говорила я, у Кветины кто-то есть? Говорила!» — лиц в окнах изрядно прибавилось. Теперь уже Франтишек чувствует себя обязанным взять Квету за руку. Только это ему и остается, если он не хочет, чтобы Квета убежала от этих жестоко любопытных, смеющихся зрителей. Ему, впрочем, до них и нет дела. Его куда больше угнетает мысль, что начинать придется с пустого места. Квета — детдомовка, нет у нее тыла в виде четырехкомнатной квартиры, нет над нею хранительной руки любящих родителей. Ягодки-то — одного поля!
Сжав руку Кветы, Франтишек двинулся к небольшой дверце в воротах. Ему приходится слегка нагнуть голову — и вот они уже в темной проходной. Вдоль стен ее тянутся полки, в их отделениях стоят резиновые сапоги, от карликовых размеров до таких, какие надевает мать Франтишка, когда отправляется в коровник. Не все пары, конечно, поместились на полках, множество сапог валяется прямо на земле. Из проходной открываются три пути: во двор, над которым, как над Сахарой, дрожит знойный воздух, в левое крыло замка и в правое; но Франтишек выбирает именно тот, который нужен. Это побуждает Квету наконец-то раскрыть рот:
— Идешь так уверенно, будто все здесь тебе знакомо. А ведь это я провела здесь полжизни.
Франтишек сделал довольно судорожную попытку пошутить:
— Полжизни? Значит, ты тут и родилась?
— Нет. Меня сюда поместили, когда мне было шесть лет. И жила я здесь до пятнадцати. А теперь мне восемнадцать.
— Ты ездишь сюда из благодарности?
Франтишек совершенно не информирован в этом вопросе. О существовании детских домов он знает только по газетам. Однако его дурацкий вопрос не вывел Квету из себя.
— Господи! На что им моя благодарность?
Над лестницей, ведущей к сверкающему чистотой коридору, — надпись:
Квета уловила недоверчивый взгляд Франтишка.
— Нет, здесь было совсем не плохо. Большинство из нас любит приезжать сюда. Такое благодарное чувство становится привычным. В альбом наклеивают наши фотографии — выпускной класс, свадьба, снимок с мужем, с детьми — и с гордостью показывают их представителям школьного отдела, отдела социального обеспечения министерства… — Квета вдруг осеклась, потом закончила извиняющимся тоном: — А иначе и нельзя. Ведь через этот дом проходят десятки, сотни детей.
Младшим школьникам, гоняющим по коридорам и лестницам, нет дела до чужого дяди и девицы, а хорошенькие пятнадцатилетние девочки самым прозрачным образом дают понять, что они хорошо воспитаны и умеют себя вести. Выбегут из двери — в руках вязальные спицы, клубок пряжи, начатый рукав, — обгонят Франтишка с Кветой, откроют окно в коридоре — и возвращаются, скромно потупив глаза. Проходя мимо Кветы, прошепчут: «Приветик!» — и скроются в дверях спальни, рабочей комнаты, класса. И тогда из-за этой двери слышится взрыв веселого хохота. Когда хохот утихает, из другой двери выбегает другая девица, обгоняет нашу парочку, закрывает окно, возвращается медленно, потупив глаза, шепчет: «Приветик!» — и скрывается за дверью, за которой тотчас взрывается веселый хохот. А то сбежит какая-нибудь девица с лестницы, накинется на кого-нибудь из первоклашек, накричит, зачем руки грязные, и потащит мимо Франтишка с Кветой в умывальню…
Коридор кажется бесконечным оттого, что Франтишек в центре множества мелких эпизодов, — впечатление обманчивое, и оно рассеивается, как только он осознает, что эти эпизоды происходят одновременно, все разом.
И вот он стоит перед дверью с табличкой «КАНЦЕЛЯРИЯ» и вопросительно смотрит на Квету. Та пожимает плечами, и не успел он постучать в эту дверь, как она предупреждает его, что стучать нет надобности. Они входят в канцелярию, и Квета представляет Франтишка очень красивой женщине в белом халате. Это заведующая детским домом, и держит она себя с той непринужденностью, какой требует дипломатический протокол от государственных деятелей на переговорах, назначенных заранее. Заведующая невинно обращается к гостю:
— А знаете, когда я в прошлый раз спросила Квету, есть ли у нее парень, она ответила отрицательно!
Франтишек, только что произведенный таким образом в женихи, чувствует, как все лицо у него вспыхнуло. Вот именно. Как у мальчишки. Но замешательству его еще не конец — заведующая, не меняя тона, спрашивает:
— Вы у нас заночуете?
Как в отеле для иностранцев. Франтишек, иностранец в этой стране, не владеющий ее языком, запинается, помогает себе руками:
— Да… то есть нет. Не знаю, как у вас… Возможно ли это… Вообще, разрешается ли… Мы ведь еще не женаты! Пока.
Может ли обычная командировка в провинциальный город перевернуть жизнь человека из мегаполиса? Именно так произошло с героем повести Михаила Сегала Дмитрием, который уже давно живет в Москве, работает на руководящей должности в международной компании и тщательно оберегает личные границы. Но за внешне благополучной и предсказуемой жизнью сквозит холодок кафкианского абсурда, от которого Дмитрий пытается защититься повседневными ритуалами и образом солидного человека. Неожиданное знакомство с молодой девушкой, дочерью бывшего однокурсника вовлекает его в опасное пространство чувств, к которым он не был готов.
В небольшом городке на севере России цепочка из незначительных, вроде бы, событий приводит к планетарной катастрофе. От авторов бестселлера "Красный бубен".
Какова природа удовольствия? Стоит ли поддаваться страсти? Грешно ли наслаждаться пороком, и что есть добро, если все захватывающие и увлекательные вещи проходят по разряду зла? В исповеди «О моем падении» (1939) Марсель Жуандо размышлял о любви, которую общество считает предосудительной. Тогда он называл себя «грешником», но вскоре его взгляд на то, что приносит наслаждение, изменился. «Для меня зачастую нет разницы между людьми и деревьями. Нежнее, чем к фруктам, свисающим с ветвей, я отношусь лишь к тем, что раскачиваются над моим Желанием».
«Песчаный берег за Торресалинасом с многочисленными лодками, вытащенными на сушу, служил местом сборища для всего хуторского люда. Растянувшиеся на животе ребятишки играли в карты под тенью судов. Старики покуривали глиняные трубки привезенные из Алжира, и разговаривали о рыбной ловле или о чудных путешествиях, предпринимавшихся в прежние времена в Гибралтар или на берег Африки прежде, чем дьяволу взбрело в голову изобрести то, что называется табачною таможнею…
Отчаянное желание бывшего солдата из Уэльса Риза Гравенора найти сына, пропавшего в водовороте Второй мировой, приводит его во Францию. Париж лежит в руинах, кругом кровь, замешанная на страданиях тысяч людей. Вряд ли сын сумел выжить в этом аду… Но надежда вспыхивает с новой силой, когда помощь в поисках Ризу предлагает находчивая и храбрая Шарлотта. Захватывающая военная история о мужественных, сильных духом людях, готовых отдать жизнь во имя высоких идеалов и безграничной любви.
Герои романа выросли в провинции. Сегодня они — москвичи, утвердившиеся в многослойной жизни столицы. Дружбу их питает не только память о речке детства, об аллеях старинного городского сада в те времена, когда носили они брюки-клеш и парусиновые туфли обновляли зубной пастой, когда нервно готовились к конкурсам в московские вузы. Те конкурсы давно позади, сейчас друзья проходят изо дня в день гораздо более трудный конкурс. Напряженная деловая жизнь Москвы с ее индустриальной организацией труда, с ее духовными ценностями постоянно испытывает профессиональную ответственность героев, их гражданственность, которая невозможна без развитой человечности.
Добрый всем день, меня зовут Джон. Просто Джон, в новом мире необходимость в фамилиях пропала, да и если вы встретите кого-то с таким же именем, как у вас, и вам это не понравится, то никто не запрещает его убить. Тут меня даже прозвали самим Дракулой, что забавно, если учесть один старый фильм и фамилию нашего новоиспеченного Бога. Но речь не об этом. Сегодня я хотел бы поделиться с вами своими сочными, полными красок приключениями в этом прекрасном новом мире. Ну, не то, чтобы прекрасном, но скоро вы и сами обо всем узнаете.Работа первая *_*, если заметите какие либо ошибки, то буду рад, если вы о них отпишитесь.
В однотомник избранной прозы одного из крупных писателей ГДР, мастера короткого жанра Иоахима Новотного включены рассказы и повести, написанные за последние 10—15 лет. В них автор рассказывает о проблемах ГДР сегодняшнего дня. Однако прошлое по-прежнему играет важную роль в жизни героев Новотного, поэтому тема минувшей войны звучит в большинстве его произведений.
В том избранных произведений чешского писателя Яна Отченашека (1924–1978) включен роман о революционных событиях в Чехословакии в феврале 1948 года «Гражданин Брих» и повесть «Ромео, Джульетта и тьма», где повествуется о трагической любви, родившейся и возмужавшей в мрачную пору фашистской оккупации.
Роман «Облава на волков» современного болгарского писателя Ивайло Петрова (р. 1923) посвящен в основном пятидесятым годам — драматическому периоду кооперирования сельского хозяйства в Болгарии; композиционно он построен как цепь «романов в романе», в центре каждого из которых — свой незаурядный герой, наделенный яркой социальной и человеческой характеристикой.