Окопов. Счастье на предъявителя - [94]
– Заявка на изменение порта назначения, – сказала толстая диспетчер, усаживаясь в кресло, – поступила пятого числа от ООО «СнабЭкспорт ОНА».
Он чуть не задохнулся от услышанного.
– Не может быть! Я…! Я генеральный директор этой фирмы! Я не подавал никаких заявок! – прокричал он и со всей дури стукнул кулаком об стол.
– Вы что это мне мебель портите!? Вам что здесь?… – возмущенно воскликнула диспетчер.
Николай Анатольевич затряс ушибленной рукой, и неимоверным усилием воли взял себя в руки.
– Простите! Простите, ради Бога! Нервы. Скажите, могу я посмотреть на заявку?
– Нервы у него! У меня что, их нет?! Я к концу смены и так измочалена, а он по столам колотит! Домой иди, жене об стол стучи! А мне тут нечего…!
– Умаляю, еще раз простите! Покажите, пожалуйста, заявку! Хочу подпись посмотреть.
Диспетчер еще что-то сердито пробормотала, потом смягчилась и сказала со вздохом:
– Документы давайте!
– Какие?
– Ваш паспорт.
– Зачем?
– Как это зачем? Должна же я удостовериться, что вы директор.
– Понимаете, – сказал он, замявшись, – у меня все документы украли. Но моя фамилия Окопов Николай Анатольевич. Посмотрите, я в реестре указан.
– Допустим, указан. Но у вас на лбу не написано, кто вы такой. Документ нужен.
– Меня Владимир Иванович знает, начальник порта.
– Вот к нему и идите! А я не имею права.
Диспетчер отвернулась, показывая, что разговор закончен.
В приемной начальника порта он был единственным посетителем, ожидавшим аудиенции. Шефа на месте не было. Его секретарша, Людочка, не обращая никакого внимания на сидевшего в приемной, сначала упорно таращилась в зеркальце, расправляя иголкой ресницы и намалевывая на губах очередной слой помады, затем трещала с кем-то по телефону по поводу вчерашней вечеринки, где некий идиот Эдуард так и не решился ни на что, хотя его настоятельно зазывали на чашку чая, когда тот провожал. Раньше он изредка наведывался сюда по делам и эта Людочка заискивающе стелила перед ним, предлагая то чай, то кофе, то коньяк или сразу все, не дожидаясь указания начальства. Сейчас же, создавалось впечатление, что для нее его здесь не было. Она занималась своими делами так, как будто в приемной она была одна, а на стуле, который он занимал, сидел, в лучшем случае, деревянный болванчик или вообще нечто, аннигилировавшееся в пустоту. Он отметил непривычно нарочитое безразличие секретарши начальника порта. Впрочем, ему было не до этого. Его волновал только груз, судьбу которого необходимо выяснить.
Николай Анатольевич проерзал на стуле в приемной довольно долго, более часа. Наконец, как и положено начальству, в пятнадцать минут одиннадцатого появился Владимир Иванович, начальник порта. Он сходу швырнул на стол секретарши плащ, схватился за ручку двери своего кабинета и тут увидел вставшего Николая Анатольевича.
– Николай… Э-э-э… Анатольевич? Что у вас с глазом? – несколько замявшись, быстро проговорил он. – Вы ко мне?
Николай Анатольевич встал и протянул руку, чтобы поздороваться. У Владимира Ивановича возник порыв к рукопожатию, но он, вдруг, спохватился, отдернул руку, словно от прокаженного.
– У вас какое-то дело? – спросил он официальным тоном, открывая дверь.
– Да, Володя… Простите, Владимир Иванович, – ответил Николай Анатольевич, придерживаясь дистанции, установленной сейчас его давнишним приятелем.
– Вы это… Подождите немного. Я вас приму.
С этими словами начальник захлопнул за собой дверь кабинета.
«А ведь мы знакомы лет восемь, – подумал Николай Анатольевич, усаживаясь обратно на стул. – Сколько было выпито на брудершафт! При чем, инициатором хмельных объятий был всегда Вова. Четыре года назад, когда Вова ходил в замах, когда стоял вопрос об утверждении на должность начальника, он умолял помочь вывезти контейнеры, чтобы расчистить причал. Тогда я помог и его утвердили. А сейчас… Рыло воротит. Наверное, тоже газетенку прочитал. Руку отдернул, гад. Вот он, наглядный пример холуйства. Поддерживать того, кто и так на коне. А стоит споткнуться… Ну-ну, дружок-приятель!».
Как Николая Анатольевича не свербило побыстрее узнать о своем грузе, как не переживал, поделать ничего не мог. Сейчас он был просителем. Как и положено челобитчику, вынужден со смиренным видом дожидаться аудиенции. Владимир Иванович промурыжил его в приемной еще с полчаса. Наконец, Людочка внесла в кабинет папку, а когда выходила, попросила зайти.
Зря Владимир Иванович выбрал себе такое огромное начальственное кресло. Он, наверное, хотел его размерами подчеркнуть значимость того, кто на нем восседает. Вышло наоборот. И так небольшого росточка, субтильный, он на коричневом фоне мягкой кожи казался еще меньше, еще субтильнее, и скорее напоминал школьника, делающего уроки за папиным столом. Владимир Иванович со сосредоточенным видом изображал бурную деятельность, манипулируя тремя листками, которые по очереди просматривал, делал отметки карандашом, откладывал слева, затем с ими же проводил ту же операцию, но уже откладывал справа. В общем, всем своим видом давал понять, какое одолжение делает визитеру, уделяя свое драгоценнейшее время.
– Я вас слушаю, – наконец сказал он, не отрывая взгляда от листков и не предлагая сесть, хотя стульев в кабинете было достаточно.
Остросюжетный роман, описывающий яркую и трагическую судьбу уральской художницы. Не сумев отстоять своё чувство в юности, она пытается наверстать упущенное спустя десять лет и тем самым совершает ужасную ошибку, запуская цепь трагических событий, которые не только разрушают её жизнь, но и уносят жизни тех, кого она любила. Когда ты выбираешь между двумя мужчинами – сильными и нежными, будь осторожна. Под покровом нежности может спать Дракон. Если ты его приручишь – не вздумай его бросать. Проснувшись и разозлившись, он может ждать годами и копить внутри себя яростный огонь.
Каждый раз, когда на очередном ухабе безжалостная железяка, то ли забытая кем-то в багажнике старого драндулета, то ли специально оставленная с целью «чтобы жизнь медом не казалась», бесцеремонно впивалась Виктории прямо под ребра, та готова была поклясться кому угодно и на чём придётся, что если и на этот раз получится выпутаться из неприятностей, впредь – никаких журналистских расследований и чужих проблем! Своя рубашка, или если хотите – свои ребра, как говорится, ближе к собственной персоне. «Но каковы наглецы, – в следующий же момент сбивалась с пути праведного своевольная журналистская мысль, – слабую женщину прямо средь бела дня почитай в самом центре Москвы да в грязный вонючий багажник! И ладно бы еще в какой-нибудь «лексус» или «ренж ровер», где хоть лежать можно не в позе эмбриона и дышать не через раз, а то в добитые «жигули», которые того и гляди развалятся на очередной кочке.
«Прэтти вумен по-русски, или Лабиринт одной судьбы» Лидии Беттакки — это остросюжетный женский роман о неожиданных поворотах судьбы, взлетах и падениях, о внезапных потрясениях и счастливых случайностях. Света — обычная девушка, которой выпало жить в тяжелые 90-е. Из-за безысходности и болезни матери она решается на отчаянный шаг — становится девушкой легкого поведения. И кто бы мог подумать, что в хмурое время переворотов могут происходить чудеса? И что древнейшая профессия на земле подарит девушке мужчину ее мечты, солнечную Италию и простое женское счастье? Но с настоящей любовью приходят и новые серьезные испытания.
Маша хотела всего и сразу. Она с детства мечтала блистать на публике, грезила о роскошной жизни с богатым и знаменитым мужем. Ведь она молода и красива. Мужчины просто обязаны предоставить ей все это. Надо только познакомиться с какой-нибудь звездой, а там уж она приберет ее к рукам. И девушка начала действовать. Только первый опыт кончился… бедой. Спасая свою жизнь, Маша убила человека – известного продюсера и отъявленного мерзавца. И теперь вынуждена скрываться. Но при этом она не оставила попыток завоевать богатого и знаменитого.
Словно зачарованная, девушка провела кончиком указательного пальца по деревянной раме, обрамлявшей зеркало. На губах ее застыла мечтательная улыбка. Вдруг гладкая зеркальная поверхность пошла кругами, будто кто-то невидимый бросил камень в воду. В смятении Рэйчел хотела было отдернуть руку, но незримая сила крепко держала ее, не позволяя сдвинуться с места или отступить. С какой бы силой она ни тянула, рука не отрывалась от рамы. Первый испуг сменился паникой, которая подобно лавине захлестнула ее, когда, глядя на свое отражение в зеркале, она заметила, что оно постепенно бледнеет, уступая место чьей-то тени.