Окопов. Счастье на предъявителя - [93]
Как бы ему сейчас ни хотелось завалиться в кровать, первым делом надо привести себя в порядок, почистить верхнюю одежду, постирать белье, принять душ. Еще неплохо было бы залепить пластырем этот отвратительный синяк под глазом, да и поужинать чем-нибудь. Он воткнул в розетку бойлер, приоткрыл окно в дальней комнате, чтобы проветрить кислый дух, запер за собой дверь и спустился вниз. Из комнаты хозяйки доносились звуки страстей сериала и ее редкие пьяные всхлипывания. Выйдя на улицу, направился в сторону магазина, который заприметил по дороге сюда.
Впервые в жизни он так тщательно приценивался, выбирая товар не по качеству, а подешевле. Взял: мыло, одноразовые бритвы, зубную пасту со щеткой, быстрорастворимое пюре в стаканчике, кубик бульона, банку кильки в томате, она же «братская могила», коробочку чая в пакетиках, сахар, четыре булочки, плавленый сыр и пластырь в аптеке рядом. В сто пятьдесят три рубля уложился.
«Тысяча двести тридцать два», – мрачно подумал он, подсчитывая оставшиеся деньги. – Сорок три бакса. И ни в чем себе не отказывай! А где достать еще, пока неизвестно».
Неожиданно, входная дверь в дом оказалась закрыта. Свет в окне хозяйки не горел. Он долго стучал в дверь, потом в окно. Без толку. Стал уже подумывать, не кинули ли его с квартирой? Обойдя с другой стороны, увидел, что к дому пристроен деревянный сарай, крыша которого немного не доходила до окон мансарды. Здесь же, в небольшом саду нашел лестницу, приставленную к дереву. Ею и воспользовался. Забрался по этой лестнице на крышу пристройки. Хорошо, оставил окошко приоткрытым. Влезть во внутрь не составило особого труда. Спустился вниз, чтобы выяснить, почему его не пускали. Еще на лестнице услыхал богатырский храп. «Теперь понятно», – подумал он. «Она одолела свою бутылку. Потом водка одолела ее. Однако дверь закрыть все-таки смогла. Теперь из пушки не разбудишь». Прошел в ванную внизу. Подбросил угля в почти погасший котелок. Поднялся к себе.
В шесть утра его разбудил приемник радиоточки, который возобновил свое вещание после ночного перерыва и который Николай Анатольевич с вечера оставил включенным, чтобы не проспать. Умылся, побрился, залепил пластырем фингал. Слава Богу, опухоль почти прошла и глаз не казался таким заплывшим. Позавтракал чаем с булочками и плавленым сыром. Оделся. Трусы, носки, рубашка высохли, а вот брюки и плащ еще сыроваты. Ночью в котелок уголь никто не подкидывал. Вот батареи и остыли. Кроме того, плащ так и не удалось очистить до конца. За три дня грязь впиталась в ткань и сколько ни тер, на светлой поверхности остались темные неопрятные пятна. Что поделаешь? Пришлось одевать такое.
Вышел из комнат, когда радио пропикало семь часов. Оставив ключи в двери, спустился вниз. Хозяйка все еще храпела, но уже не так громко, как вчера. Он не стал ее будить и вышел на улицу, думая, что больше сюда не вернется.
Рейсовый автобус остановился у проходной порта. Часы над входом показывали без пятнадцати девять. Через проходную умудрился пробраться без документов, затесавшись в толпе работяг, прибывших на смену.
– Что-то не нахожу ваших судов в графике прибытия, – сказала с усталым видом упитанная женщина-диспетчер, щелкая мышкой компьютера.
У Николая Анатольевича сердце сжалось.
– Подождите!… Кажись, вот они! – женщина приблизила лицо к монитору. – Да, точно они. Триста седьмой, триста восьмой, девятый, десятый.
Отлегло, и он с облегчением выдохнул.
– С ними все в порядке. Их передали в диспетчерскую Роттердама, – с улыбкой доложила женщина.
Сердце снова сжалось, сильно колотнуло и оборвалось, запутавшись где-то в кишках, глаза полезли из орбит, а горло перехватил спазм.
– Как Роттердама?!… Этого не может быть!… Проверьте еще раз!… – с трудом выговорил он.
– Чего проверять? Вот, все они, – женщина ткнула пальцем в экран. – Еще пятого им поменяли порт назначения. Поэтому из графика убрали.
– Кто… поменял?
– Откуда я знаю, кто? Наверное, фрахтователь. Без него тут никак.
– Я!… Я фрахтователь! – с отчаянием воскликнул он, задыхаясь.
Женщина хотела что-то ответить, потом подняла на него глаза. Похоже, потрясение от услышанного отразилось на его лице и она сжалилась.
– Ладно, сейчас посмотрю, – сказала она, встала, с трудом вытащив свои объемные бедра из кресла, и вышла в соседний кабинет.
Надежда еще теплилась, что какая-то ошибка. Но в душе похолодело и стало очень тревожно. До сего момента не так сильно переживал за собственность, подвергшуюся в его отсутствие рейдерскому захвату, так как офисы, магазины, транспортная компания, логистический центр никуда не делись. Он был уверен, что их можно будет вернуть. А вот за груз, стоимостью более тридцати миллионов евро, который, по неизвестным причинам, отправился в Роттердам, переживать стоило очень сильно. Он сейчас почувствовал себя совершенно растерянным, как человек, вернувшийся домой и обнаруживший, что из дома вынесли абсолютно все и, даже больше, сам дом пропал. Плод тяжких трудов последних полутора лет, невзгод и лишений, колоссальных денежных затрат, на самом финише уплывал из рук, причем, в буквальном смысле этого слова.
Остросюжетный роман, описывающий яркую и трагическую судьбу уральской художницы. Не сумев отстоять своё чувство в юности, она пытается наверстать упущенное спустя десять лет и тем самым совершает ужасную ошибку, запуская цепь трагических событий, которые не только разрушают её жизнь, но и уносят жизни тех, кого она любила. Когда ты выбираешь между двумя мужчинами – сильными и нежными, будь осторожна. Под покровом нежности может спать Дракон. Если ты его приручишь – не вздумай его бросать. Проснувшись и разозлившись, он может ждать годами и копить внутри себя яростный огонь.
Каждый раз, когда на очередном ухабе безжалостная железяка, то ли забытая кем-то в багажнике старого драндулета, то ли специально оставленная с целью «чтобы жизнь медом не казалась», бесцеремонно впивалась Виктории прямо под ребра, та готова была поклясться кому угодно и на чём придётся, что если и на этот раз получится выпутаться из неприятностей, впредь – никаких журналистских расследований и чужих проблем! Своя рубашка, или если хотите – свои ребра, как говорится, ближе к собственной персоне. «Но каковы наглецы, – в следующий же момент сбивалась с пути праведного своевольная журналистская мысль, – слабую женщину прямо средь бела дня почитай в самом центре Москвы да в грязный вонючий багажник! И ладно бы еще в какой-нибудь «лексус» или «ренж ровер», где хоть лежать можно не в позе эмбриона и дышать не через раз, а то в добитые «жигули», которые того и гляди развалятся на очередной кочке.
«Прэтти вумен по-русски, или Лабиринт одной судьбы» Лидии Беттакки — это остросюжетный женский роман о неожиданных поворотах судьбы, взлетах и падениях, о внезапных потрясениях и счастливых случайностях. Света — обычная девушка, которой выпало жить в тяжелые 90-е. Из-за безысходности и болезни матери она решается на отчаянный шаг — становится девушкой легкого поведения. И кто бы мог подумать, что в хмурое время переворотов могут происходить чудеса? И что древнейшая профессия на земле подарит девушке мужчину ее мечты, солнечную Италию и простое женское счастье? Но с настоящей любовью приходят и новые серьезные испытания.
Маша хотела всего и сразу. Она с детства мечтала блистать на публике, грезила о роскошной жизни с богатым и знаменитым мужем. Ведь она молода и красива. Мужчины просто обязаны предоставить ей все это. Надо только познакомиться с какой-нибудь звездой, а там уж она приберет ее к рукам. И девушка начала действовать. Только первый опыт кончился… бедой. Спасая свою жизнь, Маша убила человека – известного продюсера и отъявленного мерзавца. И теперь вынуждена скрываться. Но при этом она не оставила попыток завоевать богатого и знаменитого.
Словно зачарованная, девушка провела кончиком указательного пальца по деревянной раме, обрамлявшей зеркало. На губах ее застыла мечтательная улыбка. Вдруг гладкая зеркальная поверхность пошла кругами, будто кто-то невидимый бросил камень в воду. В смятении Рэйчел хотела было отдернуть руку, но незримая сила крепко держала ее, не позволяя сдвинуться с места или отступить. С какой бы силой она ни тянула, рука не отрывалась от рамы. Первый испуг сменился паникой, которая подобно лавине захлестнула ее, когда, глядя на свое отражение в зеркале, она заметила, что оно постепенно бледнеет, уступая место чьей-то тени.