— Эй, казак, бегать не надо. Лодка плыть не надо. Подыхать надо.
И смех, они смеются, нет, он там точно не один. Машинально Саблин загоняет патроны в пенал дробовика. Он ещё не точно знает, где они, но Саблин знает, что будет делать. Нужно только уточнить их местоположение.
И тут они ему помогли сами.
Из-за выступа раздалась длинная очередь, он думал, что это ему или же его отвлекают, он прятался за щит и выстрелил в ответ, загнал горсть картечи в земляную стену обрыва, но потом услышал звук попадающих в металл пуль, звук повторился много раза, он обернулся и чуть не заскрипел зубами. Даргам из-за уступа была видна лодка, и они изрешетили её. Вся правая часть кормы была в дырах. А тут и Саша заговорил:
— Аким, что там с лодкой? У меня шестьдесят патронов.
Он думал, что ответить товарищу, но не знал, а дарги снова орали из-за выступа:
— Казак, твоя лодка не плавать, теперь казак не плавать, теперь казак дохнуть.
И другой голос провыл жалостно, кривляясь:
— Ой, мама, ой, мам, помирать не хочу, казак помирать не хочу, мама-мама…
— Нет больше лодки, Саня, — произнёс Аким.
— Как нет? — В голосе товарища слышался, если не ужас, то какая-то тоска точно.
— Нет больше лодки, Саня, — повторил Саблин.
А дарги за выступом радовались, выглядывали даже, они снова там смеялись. И так громко, что он слышал каждый их радостный рык.
Борзые твари, видно, со степняками так борзеть привыкли, да вот только Саблин был не степняком, а пластуном, и не просто пластуном, а бойцом штурмовой группы.
У него была своя манера ведения боя. Тактика штурмовика проста и понятна всем. Сближение — граната-рывок-картечь. Вот и всё. И он уже решился, зря эти твари лодку испортили.
Сближение… Он уже на дистанции рывка. Пятнадцать-шестнадцать метров до выступа, как раз то, что нужно. Жаль, что круто вверх, ну да ничего, он пройдёт эти метры быстро.
Граната… Саблин вытащил из кармана «единицу», привычным движением сорвал чеку. «Единицы» им хватит, они без брони, и, выждав две секунды, он кинул навесом, по большой дуге, чтобы подольше летела. Она пролетела выступ едва на метр и рванула, даже не долетев до земли.
Рывок… Он приготовился заранее, собрался, уперся левой ногой в землю и вскочил, как только услышал хлопок, и что было сил кинулся вверх, к выступу, даже не защищаясь щитом. Лез вверх, песок с грунтом не выдерживали его вес, осыпались под ботинками, но он, надрываясь, лез и лез вверх, торопился. Нельзя было дать тем, кто не убит, опомниться после гранаты.
Картечь… Стандартный армейский патрон картечи содержит девять пятнадцатимиллиметровых стальных шариков. Их масса в три раза больше массы стандартной десятимиллиметровой пули. И на близкой дистанции они наносят намного больше урона, чем пуля. Если перед вами бронированный противник, нужно стрелять ему в голову, никакая маска, никакое забрало не выдержит удара картечи в «лицо». Кирасу картечь вомнёт, но скорее всего не пробьёт, но, даже не пробив её картечь ударит так, что человек несколько секунд будет восстанавливать дыхание. А если нет возможности выстрелить в шлем противнику, то стрелять нужно в «суставы»: в «локти» и «колени». Это сразу выведет броню и самого противника из строя.
Но сейчас всё эта наука была лишней, когда он добрался до врага, ему оставалось только их добивать. Первого он увидел с ног, сначала из-за выступа показались чёрные, босые ноги. Саблин мимолётом заметил, как натоптаны эти ступни, подошвы ног наросли толстенной кожей, а иначе он и не мог бы бегать по раскалённому песку. За ногами шёл живот, а дальше, вывернутая наружу обломками рёбер грудная клетка. Видно, ему прилетел большой осколок. Второй сидел с ним на песке, к Акиму боком. Можно было бы его сразу убить, но Саблин вспомнил их крики и обидные слова про: «теперь казак дохнуть», а ещё трупы разбросанных голых китайских баб и детей на берегу. И решил не тропиться: выстрел — нога до колена отлетела по песку в сторону. Враг схватился за обрубок, стиснул зубы, кривился. И стал терять сознание, закатывая глаза.
Ещё один был тут же, он тоже лежал на земле и был жив, несмотря на несколько мелких осколков в правом бедре и спине. Он даже потянул левую руку к винтовке, что лежала в метре от него, но Аким ему эту руку отстрелил.
Дарг заорал, и Саблин был удовлетворён его криком.
Он встал среди корчащихся даргов, что обильно заливали кровью землю, и спокойно снаряжал свой дробовик, не выпуская умирающих врагов ни на секунду из вида, он даже открыл забрало и громко напомнил им их слова:
— Как вы там кричали? «Ой, мама, мама, помирать не хочу…». Так, что ли?
Немолодой дарг с оторванной рукой и окровавленной бородой пытался зажать обрубок слабеющими пальцами, чтобы кровь не так быстро из него вытекала, он с ненавистью смотрел на него, скалил зубы, ничего не отвечал. Кроме оторванной руки у него было ещё несколько дырок от мелких осколков в брюхе.
— «Мама, мама, не хочу умирать»? — Ещё раз спросил Аким, глядя ему в глаза и доставая пистолет.
А потом он передумал стрелять, спрятал пистолет в кобуру, пусть сам сдохнет, а тут ещё и Сашка заорал:
— Патроны всё!
