Ограниченная война: военно-дипломатическая история сражения у реки Халхин-Гол - [25]
С середины декабря 1935-го по февраль 1936 г. участились вооруженные стычки на монголо-маньчжурской границе, что тревожило СССР. Поэтому заместитель наркома иностранных дел Б. Стомоняков 21 февраля 1936 г. предложил японской стороне сформировать монголо-маньчжурскую пограничную совместную комиссию. 10 марта он потребовал от посла Японии Оты ответа на свое предложение. Ота ответил, что, по всей видимости, ответ задерживается из-за внутренней ситуации в стране, но выразил надежду, что вопрос решается, так как ведутся прямые монголо- маньчжурские переговоры[155].
Встревоженный вооруженной стычкой в Адагдулаане, 23 апреля 1936 г. Юренев встретился с новым министром иностранных дел Японии Аритой и еще раз предложил сформировать совместную монголо- маньчжурскую комиссию по пограничным вопросам наряду с советско- маньчжурской. Арита предложил уделить основное внимание советско-маньчжурской восточной границе, ведь вопросы монголо-маньчжурской границы являются вопросом этих двух стран и не касаются Японии. При этом Арита согласился, что должны быть две комиссии, способные урегулировать пограничные стычки и определить пограничную линию[156]. 27 апреля 1936 г. Юренев снова встретился с Аритой и от имени Советского правительства сделал следующее заявление: «1. Советское правительство, исходя из того, что конфликты происходили на всем протяжении советско- маньчжурской границы, считает необходимым образование пограничных комиссий для разбора конфликтов, имевших или которые будут иметь место на любом участке границы… 2. Советское правительство, учитывая фактическое положение и, в частности, участие японской Квантунской армии в нападениях на территорию МНР, не может согласиться с мнением г. Ариты, что вопрос восстановления спокойствия на маньчжуро-монгольской границе не касается Японии. Оно готово, однако, не настаивать на формальном согласии японского правительства на создание маньчжуро-монгольской комиссии, если такие комиссии будут фактически образованы в результате непосредственных переговоров между Маньчжоу-го и МНР. 3. Советское правительство считает необходимым условием нормальной и успешной работы комиссии наступление полного фактического спокойствия на границах и принятие японским правительством с этой целью соответственных мероприятий». Арита ответил, что советская граница была нарушена не нарочно и что Токио дал жесткие поручения не нарушать ее. При разговоре Арита не затронул монгольский вопрос, поэтому Юренев повторно попросил его принять во внимание часть его заявления, касающуюся монгольской темы. В ответ на это Арита предложил посмотреть, как развернутся события в дальнейшем. Юренев подчеркнул, что советская сторона поднимет этот вопрос повторно[157], но, встретившись с Аритой 9 мая 1936 г., Юренев сам не затронул монгольскую тему, хотя стороны и обсуждали вопрос советско-маньчжурской пограничной комиссии[158]. 23 августа Литвинов направил Юреневу следующую директиву, в которой инструктировал его оставить за собой право задать этот вопрос правительству Японии в связи с двусторонними переговорами в рамках предыдущего извещения, если не будут достигнуты положительные результаты по вопросу формирования монголо- маньчжурской совместной пограничной комиссии[159].
Деятельность монгольских делегатов, принимавших участие в Маньчжурской конференции, проходила под советским контролем. На заседании Политбюро ЦК ВКП (б) 26 ноября 1935 г., когда обсуждались результаты двух первых конференций, деятельность монгольской стороны была одобрена. Уклоняясь от предложения японо-маньчжурской стороны установить отношения с МНР и обменяться постоянными представителями, Советский Союз поднял лишь вопрос формирования совместной пограничной комиссии. Хотя СССР установил с Маньчжоу-Го консульские отношения, он не поддерживал идею установления отношений между МНР и Маньчжоу-Го. Литвинов пытался оказать давление на японскую сторону: «Я на это сказал, что не хочу вмешиваться в переговоры и что наш интерес возникает только там, где начинаются угрозы нарушения границы Монголии…»[160] Согласие правительства МНР обменяться постоянными представителями с Маньчжоу-Го противоречило интересам советской стороны, поэтому Пленум ЦК МНРП в феврале 1936 г. обвинил Гэндэна в том, что тот «…сдался Японии и пытался дать разрешение захватить Родину… ослабил борьбу с контрреволюционерами, пытался прервать дружбу, установленную с СССР». Это была оценка его действий по предоставлению разрешения открыть маньчжурское представительство в МНР. Согласие советской стороны на проведение монголо-маньчжурской конференции было попыткой выиграть время и не обострять отношения с Японией. 15 октября 1936 г. началось первое заседание Третьей Маньчжурской конференции, но в его рамках делегация МНР не выдвинула каких-либо новых предложений и не высказала собственной позиции, поэтому ее участие в форуме можно оценить как «пустое времяпрепровождение».
