Ограниченная война: военно-дипломатическая история сражения у реки Халхин-Гол - [24]

.

Полномочный представитель в МНР Таиров 22 апреля 1935 г. направил в Москву разработанную им директиву для монгольских делегатов, которые должны были принять участие в Маньчжурской конференции. В ней говорилось: «Делегаты из МНР могут обсуждать вопрос уточнения пограничной линии лишь в районе монастыря Халхын-сумэ, а не всей границы… Если они попытаются втянуть в переговоры маньчжурскую сторону по другим вопросам, например демаркации всей пограничной линии или установления дипломатических отношений, нужно напомнить, что полномочия делегатов ограничены и они не могут обсуждать эти вопросы. Если маньчжурская сторона в той или иной мере поднимет вопрос, превышающий полномочия делегатов, они вернутся в Ургу для того, чтобы проконсультироваться с Правительством… Им запрещено давать интервью в СМИ. Главой делегации назначить Самбуу. Разрешено проводить протокольные встречи с главой муниципальной администрации, главой маньчжурской делегации и иностранными консулами». Чтобы проконтролировать и не допустить того, чтобы монгольские делегаты установили какие-то личные отношения с японцами или маньчжурами, им запрещалось размещаться в гостинице и рекомендовалось жить в вагонах собственного поезда. Консул СССР в Маньчжурии контролировал деятельность монгольских делегатов, прибывших на данную железнодорожную станцию, и высылал оригиналы протоколов встреч в Москву[150].

Когда представители Маньчжоу-Го и Квантунской армии пригрозили применить силу против МНР, 6 июля 1935 г. советский представитель в Японии Юренев встретился с министром иностранных дел Японии Коки Хиротой и проинформировал его:

«Советское Правительство внимательно следит за происшествиями на монголо-маньчжурской границе и за переговорами, происходящими на ст. Маньчжурия, в которых деятельное участие принимают представители Квантунского командования. Советское Правительство убеждено в совершенном миролюбии Монгольского народного правительства и в его готовности уважать маньчжурскую границу. Монгольское правительство дало яркие доказательства своего миролюбия как при инциденте занятия маньчжурскими властями Халхин-Сумэ, так и при недавнем задержании двух граждан, которыми интересовалось маньчжурское правительство. У Советского Правительства, к сожалению, создалось впечатление, что со стороны маньчжурских властей или скорее Квантунского командования имеется определенная тенденция вызывать инциденты на монгольской границе, осложнять их предъявлением ультимативных требований, навязывать монгольскому правительству неприемлемые условия с угрозой нарушения монгольской границы и занятия монгольской территории. В частности, требование Квантунского командования, предъявленное монгольскому правительству 4 июля, вызывает у Советского Правительства серьезные опасения, что эти требования имеют в виду создание предлога для занятия японо-маньчжурскими войсками территории Монгольской Народной Республики в районе Халхын-Сумэ… Советское Правительство, заинтересованное с точки зрения защиты собственной границы и неприкосновенности территории Внешней Монголии, чрезвычайно озабочено образом действий японо-маньчжурских войск, который может привести к нежелательному обострению советско-японских отношений… Советское Правительство считает необходимым напомнить Японскому Правительству официальное заявление, сделанное от его имени 14 февраля 1935 г. Поверенным в Делах Японии в Москве г. Сако Заместителю Народного Комиссара по Иностранным Делам г. Стомонякову, в котором говорилось, что “маньчжурская сторона не имеет намерения нарушать территорию Внешней Монголии хотя бы даже на один вершок”»[151].

На вопрос Хироты: «Почему СССР говорит от имени МНР?» — Юренев ответил как само собой разумеющееся, что советская сторона не будет поднимать вопросов, связанных с МНР, не обсудив их заранее с монгольским правительством, а вот то, какие отношения поддерживают СССР и МНР, — это сугубо двустороннее дело. Тем самым он отказался отвечать на поставленный прямо вопрос. При этом Юренев упомянул, что Япония и Маньчжоу-Го поддерживают между собой особые отношения, Квантунская армия играет решающую роль в стране и при этом она подчиняется Японии.

9 июля 1935 г. Советское правительство известило монгольское, что сделало напоминание японскому правительству. В тот же день премьер-министр Гэндэн передал Таирову благодарственное письмо, в котором говорилось: «Японцы, постоянно стремясь захватить нашу страну, неоднократно посылали к нам всяких агентов и шпионов через наши внутренние контрреволюционные элементы, проводили свою вредительскую деятельность во всевозможных формах. Особенно за последнее время они все более и более усиливают свою активность, нарушая наши границы, захватывая части нашей территории или же создавая там всякие конфликты, стараясь спровоцировать нас на войну»[152].

Советские руководители настороженно отнеслись к тому факту, что делегаты МНР приняли предложение Маньчжоу-Го о взаимном обмене представителями, и негативно оценили позицию МНР: «Таким образом, монгольское правительство продолжает занимать умеренную и примирительную позицию, которая облегчает ситуацию для правящих кругов Японии, и, если они этого хотят, могут разрешить конфликт без вторжения японских войск на монгольскую территорию»