Ограниченная война: военно-дипломатическая история сражения у реки Халхин-Гол - [13]

.

Богомолов рассказывал послу США Джонсону: «То, что СССР и США не поддерживают дружественные отношения, ослабляет нашу позицию на Дальнем Востоке. Япония планирует объединить Маньчжурию, затем присоединить к ней Ордос, Чахар и Внутреннюю Монголию, основав новое государство “Монгол-го”. Тем самым она получит выход во Внешнюю Монголию»[82]. В это же время Сталину было представлено еще одно донесение военной разведки, в котором говорилось: «Наряду с обеспечением пропагандистской работы, охватывающей все более широкие слои монгольского населения и направленной на соответствующее освещение политики Японии, ее миссией на азиатском материке является создание Великого монгольского государства на почве антисоветизма»[83]. Богомолов пришел к выводу, что Япония планирует учредить во Внутренней Монголии еще одно марионеточное государство — Монгол-Го, но она не удовлетворится лишь Маньчжурией и Внутренней Монголией, а замахнется на МНР[84].

СССР считал, что активизация японских провокаций против МНР связана, во-первых, с ее стремлением превратить в антисоветский плацдарм не только Маньчжурию, но и Монголию; во-вторых, с целью сформировать огромную и совершенно новую колонию под названием «Монгол-Го», в состав которой войдут китайские провинции Чахар и Суйюань, а также МНР. Во время работы Международного военного трибунала для Дальнего Востока (МВТдДВ) советские обвинители заявили, что оценивали удар Японии по МНР как удар по СССР, и что Япония мечтала присоединить МНР к Маньчжоу-Го и Внутренней Монголии, чтобы расширить сферу своего влияния[85]. М.С. Капица писал, что «в планах огромных завоеваний, намеченных японскими милитаристами, видное место занимала идея создания новой большой колонии, носящей название “Монгольского государства”, которое включало бы в себя, с одной стороны, китайские провинции, составляющие Внутреннюю Монголию (Чахар и Суйюань), а с другой — Монгольскую Народную Республику»[86].

Хотя на настоящий момент не выявлено каких-либо фактов, свидетельствующих, что Монгол-Го обращалось с предложениями установить связи с МНР, но то, что после основания этого государства советские инструкторы начали называть премьер-министра Амара и его окружение «сторонниками панмонголизма», вероятно, было связано с тем, что они не доверяли монгольским лидерам. Поэтому есть основания считать, что монгольские руководители с затаенным одобрением отнеслись к вестям о том, что внутренние монголы объявили о своей независимости и основали государство Монгол-Го.

Попытки Маньчжоу-Го установить отношения с МНР

Китайские военные правители опасались развития монголо-баргутских отношений и с лета 1926 г. запретили движение грузового автотранспорта на направлении Хайлар — Улан-Батор[87], но частные пассажиры продолжали ездить на машинах и обычных повозках. При этом китайские военные правители не считали монголо-маньчжурскую границу международной пограничной линией, поэтому не устанавливали там пограничных застав, что не мешало им время от времени патрулировать границу в целях профилактики большевистской опасности. После того как японцы заняли Хайлар в декабре 1932 г., с лета следующего года Маньчжоу-Го предприняло некоторые меры на границе. К примеру, были установлены пограничные заставы на некоторых участках границы с МНР, приступили к патрулированию. Осенью 1933 г. представители Маньчжоу-Го и Японии обратились в дипломатические представительства СССР в Китае и Японии с предложением установить между Маньчжоу-Го и МНР дипломатические отношения[88].

СССР старался не обострять отношения с Японией и Маньчжоу-Го до тех пор, пока не будут завершены переговоры по продаже КВЖД, поэтому был дан приказ первыми не открывать огонь против нарушителей границы. МНР также поручила своим пограничным службам не применять огнестрельное оружие против нарушителей границы.

Патруль 15-го конного полка 6-й кдв, охранявшей восточную границу МНР, 8 января 1935 г. осматривал руины Халхын-сумэ (Халхинского монастыря) и расположился там. Получив известие об этом, маньчжурская сторона 14 января выслала к Халхын-сумэ собственный пограничный дозор. 24 января, увидев, как около 20 японо-маньчжурских солдат приближаются к дозору, начальник штаба полка Дондов, прибывший на данный пограничный пост с целью его проверки, выехал им навстречу и потребовал покинуть монгольскую территорию. Японский офицер застрелил Дондова, не слезая с коня. Наблюдавший за ними командир поста Янжив, находившийся в состоянии боевой готовности, выстрелил в японского офицера. Началась перестрелка, и японо-маньчжурские солдаты бежали, оставив тела своих убитых. Скончался и тяжело раненный Янжив[89]. Судя по японским документам, в данной перестрелке погибли младший лейтенант японец, командовавший маньчжурским дозором в составе 11 человек, и один солдат-маньчжур. Были ранены шесть человек. Понесшая значительный ущерб Квантунская армия 27 января выслала из Хайлара карательную группу в составе двух моторизованных рот, одного пулеметного эскадрона и взвода танкеток под началом командира 13-го конного полка полковника Вады. Группа захватила Халхын-сумэ и почти месяц дислоцировалась в его старых постройках, после чего вернулась на территорию Маньчжурии. Комментируя происшедшее, маньчжурская сторона заявила: «Маньчжоу-го выслало свой пограничный патруль, защищая собственную территорию. 24 января в 9:00 патруль прибыл к Халхинскому монастырю и вызвал человека. В ответ раздались выстрелы». В связи с данными событиями премьер-министр и министр иностранных дел МНР Гэндэн 26 января 1935 г. выступил с заявлением, в котором утверждал, что «в течение сотен лет территория вокруг Халхын-сумэ была исконной территорией халх-монголов. Она включена в состав МНР с 1921 г., и регулярные пограничные патрули обходили эти края». 1 февраля 1935 г. маньчжурская сторона прислала письмо с просьбой выслать срочный ответ, где и когда можно встретиться с целью обсуждения вопросов по установлению маньчжурской границы в связи с происшедшими событиями