Одиночество вдвоем - [18]

— Убрать.

— Но как?

Кушский царь извлек из-за пазухи маленький мешочек с желтым порошком.

— Вот, — прошептал он, воровато озираясь. — Вот как.

Эйе принял мешочек, понюхал его.

— Приятно пахнет.

— И убирает приятно, — зло усмехнулся царь. — Несколько дней в постели, затем — вечный покой. Нужен человек, который бы отважился на такое мероприятие.

— Человека я найду, — уверил Эйе.

— Как мы договоримся? — многозначительно посмотрел царь.

Верховный жрец не сразу понял его.

— Я подпишу независимость Куша, и ты перестанешь выплачивать мне дань. Тебя это устроит?

— Вполне. Небхепрура разорил меня. Это правда, что он изгнал Нефертити?

Эйе тяжко вздохнул при имени царицы.

— Да, мой друг. А любовника ее казнил.

Кушский царь ехидно улыбнулся.

— Какой позор. А что царевна?

— И она отвернулась от матери. И ее сестра.

— А ты? — не удержался царь.

Эйе сердито вскинул брови.

— О чем ты?

Гость не ответил. Равнодушно оглядев комнату Эйе, он лениво зевнул и встал, собираясь уходить.

— Мне пора. Итак, договорились?

Эйе пытливо глянул на него.

Кушский царь был почти ровесник ему, однако высокий рост, привлекательные черты лица, мягкие, изысканные манеры, свойственные людям более молодого поколения, делали его гораздо моложе своих лет. Пользуется успехом у женщин, завистливо подумал Эйе. Рабыня Истерим не артачилась бы с ним. И Нефертити, наверное, не устояла бы. И вновь, уже в который раз за свою жизнь, воспоминание о царице затуманило ему голову, захлестнуло волной отчаяния к ней и ненависти к мужчинам, выглядевшим внешне интереснее него.

— Договорились, вслух произнес он и мысленно проклял его. — В случае победы над Сирией возвращайся сюда. Будь рядом, так мне спокойнее.

— Повинуюсь, друг мой. — Царь вежливо поклонился и вышел.

Четвертый день первого месяца Всходов[18] был жарче обычного. Вчера лил редкий здесь проливной дождь, поэтому грязь чавкала под ногами дружинников Небхепруры. Несколько дней назад они покинули Карнак, где встретились с воинами кушского царя. Последний выполнил свое обещание — около трех тысяч бронзовых щитов пополнили снаряжение египтян.

Шествие замыкали вооруженные до зубов колесничие. Впереди шли лучники, за ними следовали копьеносцы, за копьеносцами двигалась армия. Сам фараон и его свита под охраной личных телохранителей находились в центре колонны благодаря настойчивым просьбам Эйе.

— Подходим к Мегиддо! — доложили Тутанхамону.

Он выехал из колонны и обернулся.

— Подтянуться.

Это слово эхом прокатилось по следовавшим за ним войскам. Вскоре армия подтянулась под натиском наступавших с тыла колесниц, несколько приободрилась. Обычно за приказом подтянуться следовал приказ стоять.

— Стой! — приказал фараон и поскакал вперед. За ним устремились четверо телохранителей.

— Заместителя войска лучников ко мне!

Вперед вышел немолодой мужчина с колчаном стрел, висевшим на ремне через плечо.

— Слушаю, мой фараон.

— Что это за крепость? — спросил фараон, указывая вперед.

— Крепость Чару, мой фараон. Эта крепость — ворота Сирии. За нею самый опасный город этой страны. И если мы его возьмем, считай, Сирия в наших руках.

— Что за город?

— Город Кадеш.

Тутанхамон нахмурился. Он слышал про этот город, который зорко охранялся и днем и ночью. Его тесть, Аменхотеп IV, когда-то выступил здесь, однако ушел пораженный. Вероятно здесь добывают и плавят золото, догадался фараон.

— Что это за местность?

— Мы на подступах к Мегиддо, мой фараон.

— Спешиться! — последовал приказ. — Привал.

Отдохнув часа два и распорядившись о выдаче вина, Тутанхамон решил выступить с краткой речью перед штурмом крепости.

Хлопнув в ладоши, он знаком приказал удалиться музыкантам и танцовщицам. Эйе, кушский царь, Упнефер, Маи находились здесь же, в шатре. Фараон встал. Его примеру последовали остальные.

— Упнефер, всех заместителей войска ко мне. Армии построиться, — приказал Небхепрура.

Барабанный бой и литавры возвестили о начале сбора. Тутанхамон в сопровождении заместителей войска и личных телохранителей объехал колонну и стал в центре.

— Дорогие соотечественники. Сегодня нам предстоит тяжелый бой с вечными врагами наших предков — сирийцами. Мы бы не пошли на них, если бы не узнали об их коварных планах. Не далее, чем месяц назад мне донесли, что сирийцы готовятся выступить против нас. Они возмечтали захватить Египет, предать забвению его города и села, обратить в рабство нас самих, надругаться над нашими матерями, женами, сестрами. Поэтому я предпринял решение опередить врага, выступить первым и нанести ему сокрушительный удар. Как вы считаете, прав ли я?

Гул одобрительных возгласов прокатился по колонне.

— Я знаю, — продолжал Тутанхамон, — вы меня поддерживаете. Потому что вы, египтяне, самый мужественный народ в мире. Волею Ра в нас течет красная кровь, сладкая для друзей и горькая для врагов. Так повелось, что мы от рождения терпеливы ко всякого рода несправедливостям, глотаем их, как горькие снадобья. Мы молчим и терпим до определенной черты, до часа испытания. Но когда настает этот час, ничто в мире не сможет остановить нашего египтянина. Обезумев от постоянного унижения, он бросается вперед и рушит все на своем пути, пока не достигнет желаемой цели. И он прав, ибо им руководит справедливое чувство возмездия за нанесенные оскорбления. Горе тому, кто унижает целый народ и, в первую очередь, нас, египтян.