Надежды нет. Но светлый облик милой
Спасут, быть может, черные чернила.
У. Шекспир
Единственной и неповторимой, желанной и недосягаемой посвящаю.
Он бесшумно подъехал к высотному дому, выключил двигатель. Машина остановилась. Водитель, не спуская взгляда с заветного подъезда, нашарил на сиденье сигареты и зажигалку, закурил. Сделал первую, глубокую затяжку, затем, удовлетворенно откинувшись назад, принялся вычислять.
Несколько дней назад ОНА вошла именно в этот подъезд. Он это точно запомнил. Сюда, в этот подъезд многоэтажного, многоквартирного жилого дома. Теперь предстояло выяснить этаж, квартиру и сторону, куда могли бы выходить окна. Постояв немного, он решил, что надо отъехать ровно настолько, чтобы был виден весь дом, точнее его две стороны — лицевая и торец.
Отъехать и надеяться, что он ЕЕ когда-нибудь да увидит в окне или же на балконе. Да, только так. Надо отъехать. А то здесь, у самого подъезда, обзор всего на четыре этажа. Он повернул ключ и медленно выехал на оживленную магистральную улицу, потом, в нарушение правил, резко развернулся и встал перед домом на расстоянии двухсот, двухсот пятидесяти метров. Далековато получилось, невесело подумал он, с моим-то зрением. Во всяком случае другой альтернативы нет. Только ждать, ждать и надеяться. Он вновь закурил и до упора опустил стекло.
Редкие порывы бакинского норда заставляют шуршать желтеющую листву. Каждой ветки на ветру излом — сама мольба, застывшая мольба. Мелкий сентябрьский дождь моросит неохотно, но упрямо. Казалось, он балуется — то затихал, то шел снова с удвоенной силой. Капли дождя, сгрудившись, тонкими струйками стекали с крыши на смотровое стекло автомобиля. Природа сама плачет за меня, грустно подумал он.
Он познакомился с НЕЙ месяц назад. Да и вряд ли это знакомство можно было считать знакомством между мужчиной и женщиной. В силу обстоятельств, ЕЕ служебных и его просительских. ОНА тогда сочувственно выслушала и пообещала помочь. Решение проблемы тянулось двадцать дней, и все эти двадцать дней он вынужден был приезжать к этой женщине и терпеливо ожидать развязки своего дела. Вопрос ОНА решила блестяще и четко. ЕЕ деловитости, искренности помочь кому-то в чем-то, и не обязательно вовсе ему одному, позавидовали бы многие. Все эти двадцать дней он восхищался ЕЕ умением находить общий язык со всеми. ОНА куда-то звонила, кого-то просила, принимала посетителей, но не забывала о нем, сидевшем в приемной, ни на минуту. Украдкой, как бы невзначай, он наблюдал за НЕЙ. За ЕЕ жестами, за выражением лица, за походкой.
Но основой его возрастающих интересов к НЕЙ оставался все же день первый, когда он вошел сюда. Чуть привстав, ОНА искала какую-то книгу на полке. Он вошел и увидел ЕЕ в профиль. На мягкий щелчок захлопнувшейся двери ОНА повернулась.
Она повернулась и столкнулась с его взглядом.
Несколько секунд оба молчали, застыв каждый на своем месте, глядя друг другу в глаза. Произошло то редкое внезапное породнение душ, возможное слияние которых вызвало бы одно взаимно испепеляющее чувство.
Первым заговорил он, неловко переведя взгляд и тупо уставившись куда-то мимо НЕЕ. Он вкратце изложил свою просьбу, ОНА внимательно выслушала. Не поднимая глаз, он чувствовал пронзительный взгляд, от которого как-то непривычно заволновался.
Озадаченный, уже на улице, он яростно чертыхнулся. Сел за руль, но машина почему-то не завелась. Несколько раз повернув ключ зажигания, убедился — не берет стартер. Годичной давности автомобиль, проехавший всего тринадцать тысяч километров, почему-то именно сегодня заупрямился из-за заводского брака. Он вылез, затем легонько подтолкнул машину. «Жигуленок» медленно покатился вниз по улице. Набрав необходимую скорость, он быстро сел и переключил вторую. Машина дернулась, завелась…
А дождь все лил и лил, явно доказывая свою приверженность грустному и прекрасному времени года. Неизбывная тоска овладела им в предчувствии чего-то очень тяжелого, безысходного, безнадежного. И в то же время очень светлого, чистого, неповторимого. Такое состояние души должно быть знакомо провожающему, который знает, что уезжающая покидает его навсегда. Правду говорят — жизнь вокзал, а люди — в зале ожидания. Но лучше, наверное, похоронить и оплакать близкого и на этом раз и навсегда успокоиться, чем проводить любимую и знать, что она никогда не вернется. Это хуже, чем смерть. Это двойная смерть, потому что её никак не оплакать, никак не успокоиться.
Он знал, ОНА замужем, у неё дети. Он тоже был женат и тоже имел детей. Он знал, у НЕЕ в семье все благополучно. Таким же благополучием располагал и он. Тем не менее…. тем не менее, его к НЕЙ тянуло. И чувствовал — ОНА догадывается об этом. Он сам, пока не понимая, тянулся к НЕЙ неосознанно, бездумно, слепо, не представляя себе, к каким трагическим последствиям могло бы привести настоящее влечение. И самое странное в данном желании было то, что он видел в НЕЙ живую картину, на которую хотелось любоваться.
Вероятно, от ощущения необыкновенной чистоты, которая была присуща ЕЙ, этой сорокалетней женщине.
Большинство женщин, как правило, вызывает сугубо определенное желание у противоположного пола. Крайне мало женщин, способных разжечь настоящее пламя возвышенной, самоотверженной, бескорыстной любви, описанной в классической литературе прошлого.