Один день в Древних Афинах. 24 часа из жизни людей, живших там - [18]

Когда около века назад Евфроний и другие вазописцыпервопроходцы начали работать в краснофигурной технике, реакция их коллег была неоднозначной. Однако без их новаторства Клеофонт не смог бы изображать на своих сосудах столь естественные позы и такие живые эмоции. Клеофонт не отрицает, что его творчество слегка вторично: он сознательно подражает простоте и элегантности скульптур Парфенона, созданных Фидием. Почему бы и нет? Ведь эти фигуры воплощают в себе дух эпохи, стремление к идеалу, который, конечно, недостижим, зато побуждает следующие поколения пытаться приблизиться к нему еще сильнее.

Клеофонт делает шаг назад и бросает взгляд на только что намеченные контуры. Может быть, люди будущего сочтут его творения грубыми и примитивными, так же как его современники свысока смотрят на неровные орнаменты старинных горшков. Но Клеофонт уверен: его поколение задает высокую планку. Он уже представляет себе законченную работу и чувствует: эта роспись ему удастся. Выразительные, но спокойные фигуры, насыщенные, но изысканные цвета…

Что вы на это скажете, потомки?

Первый час дня (06:00–07:00) Колдунья накладывает заклятие

К востоку от района гончаров, вдоль Стены Фемистокла тянется дорога, по которой шагает Келей. Он доходит до района Скамбониды, плотно застроенного довольно мрачными домами. Келей старается держаться поближе к стене, чтобы не отскакивать в сторону каждый раз, когда кто-то стучит и чья-нибудь дверь открывается наружу.

Уличные двери в Афинах обычно выходят в маленькие дворы-колодцы, вокруг которых возведены дома. Так живут даже бедняки, хотя зачастую нескольким бедным семьям приходится уживаться в одном доме. Попасть в дом можно только через уличную дверь, а поскольку с охраной порядка в городе дела обстоят неважно, хозяева тщательно заботятся о надежности этих дверей. Случается, однако, что банды грабителей все же взламывают двери и обчищают дома.

Дверь, которая открывается на улицу, взломать сложнее, чем дверь, открывающуюся во внутренний двор. Большинство афинян собственная безопасность волнует больше, чем удобство пешеходов, однако пешеходы довольно резко реагируют на людей, ударяющих их дверью по лицу, поэтому перед выходом из дома принято громко стучать.

Люди, открывающие двери в это время суток, не особенно церемонятся, потому что наверняка куда-то спешат. Большинство горожан приступили к работе еще час назад: афиняне стараются вставать затемно. Впрочем, Келею упреки соседей не грозят: он — трактирщик и может не появляться у себя в заведении еще пару часов, пока не придет время приказывать угрюмым рабам готовить обед.

Популярностью трактир Келея не пользуется. Посетители, число которых сокращается с каждым днем, объяснили бы это тем, что вино здесь дешевое и горькое, хлеб черствый, персонал безалаберный, а помещения грязные. Сам же Келей считает, что другие трактирщики сговорились его разорить. Когда он управлял трактиром вместе с женой, отбоя от посетителей не было, и место они нахваливали — прежде всего потому, что жена Келея работала по шестнадцать часов в день, в то время как сам он большую часть времени дегустировал вино.

Келей не сомневается, что другие трактирщики завидовали его успеху. Если бы не их уговоры, она бы не ускользнула из дома тихой летней ночью, прихватив мешок со всеми своими сбережениями. Сейчас она в Халкедоне, помогает своему родственнику торговать корабельной оснасткой и на жизнь не жалуется. А вот дела Келея с той поры идут неважно.

Сегодня Келей собирается нанести ответный удар. Его враги заплатят за то, что разрушили его жизнь. Найти место, куда он сейчас направляется, было не так-то просто. Пришлось незаметно сунуть подозрительному посетителю серебряную монету, чтобы тот признал, что знает кое-кого, кто знает еще кое-кого, кто мог бы помочь Келею.

Через пару дней один из рабов принес Келею письмо от неизвестного отправителя: «Скамбониды, улица за гробницей Евмолпа. Обогни мастерскую плотника и поднимайся по лестнице. Время — час после рассвета».

Евмолп — это малоизвестный герой, живший в мифические времена, а его «гробница» — обшарпанный пустой саркофаг, стоящий на перекрестке. Келей подходит к нему, спугнув метившую территорию собаку. Найти мастерскую плотника нетрудно: ее хозяин громко стучит молотком, сколачивая новые скамьи. Встретив Келея недобрым взглядом, он кивком головы указывает на лестницу у задней стены. Заметно волнуясь, трактирщик следует молчаливому указанию.

В комнате наверху стоит пьянящий запах сожженных недавно трав. Ставни наглухо закрыты, и в темноте Келей не сразу замечает сидящую за столом фигуру. Она так плотно укутана, что посетитель видит перед собой лишь мрачную кучу одежды. Неожиданно из-под этой одежды доносится голос — на удивление приятный и интеллигентный.

— Трактирщик Келей! Да благословит богиня Кибела тебя и твою семью!

— Ты и есть колдунья?

Женщина выдерживает паузу, намекая, что это был неправильный вопрос. Наконец она отвечает спокойным, ровным тоном:

— Разумеется, я не колдунья. Колдунью могли бы обвинить в богохульстве. Мои лекарства сочли бы ядами. Меня упрекали бы в развращении молодежи и подкупе рабов. А тебя, Келей, ожидали бы неприятности просто потому, что ты сюда пришел. Власти бы решили, что мы предаемся разврату в ходе магических ритуалов. Я всего лишь прорицательница. И я просто помогу тебе узнать волю богов. Может быть, при определенных обстоятельствах, я посоветую, что можно сделать, чтобы… исполнить эту волю. А если ты не сможешь сделать это сам, я предложу свою помощь. Мы понимаем друг друга?