Одержимость - [3]

– Хорошо. Я ценю твою помощь.

– Да не вопрос. – Дьюк повесил трубку, и снова повернулся лицом к фиолетовой двери.

Ведомый силой, которую он уже долго ненавидел и чью природу никогда не понимал, он резко распахнул чертову панель, старое дерево рикошетом отскочило от стены. На обратном пути поймав ее кулаком, Дьюк посмотрел на лестницу, устремлявшуюся вверх на пять этажей. Как давно он ходит сюда?

Чушь какая-то.

И, тем не менее, его тяжелые ботинки несли его вперед, преодолевая по две ступеньки за раз, мышцы бедер впивались в кости, напряженная рука хватала железные перила, словно чье-то горло, его тело приготовилось к бою.

Он добрался до вершины, где над дверью висела табличка «ПОЖАЛУЙСТА, ПРИСЯДЬТЕ, ЖДИТЕ, КОГДА ВАС ПОЗОВУТ». Будто это – кабинет психиатра.

Он не следовал указаниями – принялся расхаживать по тесной лестничной площадке. Два стула, доступные для чьих-то задниц, были не парными и окрашены в психоделические, яркие-радужные-цвета. В воздухе пахло ладаном, который горел внутри. А тибетский ковер под его ногами был протерт, но не по причине халтурного качества.

Дьюк и в лучшие свои дни ненавидел ожидание. В настоящем контексте откровенно презирал… честно говоря, он не знал, почему продолжал приходить сюда. Словно некая невидимая стальная цепь вокруг его груди тянула его в это место. Видит Бог, он считал эту муть напрасной тратой времени, но все равно возвращался…

– Я ждала тебя, – раздался женский голос по ту сторону закрытой двери.

Она всегда так делала. Женщина всегда знала, когда он приходил… и дело не в том, что у нее висела камера на потолке.

Но, с другой стороны, его ходьба была не такой тихой. Определенно нет, с его-то бормотаньем.

Круглая ручка двери была старой и медной, несметное число раз отполированной ладонями, постоянно поворачивавшими ее. Дьюк наблюдал, как она поворачивается, и в разум закралось извращенное чувство нереальности происходящего. Когда женщина в мантии появилась перед ним, именно он опустил взгляд, избегая конфронтации.

– Войди, – сказала она низким голосом.

Черт возьми, он ненавидел это, на самом деле.

Когда Дьюк вошел внутрь, начали бить часы… восемь раз. В его ушах бой был подобен крику.

– Тебя нужно очистить. Твоя аура совсем черная.

Дьюк спрятал руки в карманах джинсов и напряг мышцы плеч.

– И чем она отличается от моего привычного состояния?

– Ничем.

Вот именно. Дерьмо, он был уверен, что экстрасенс делает все только хуже, а не лучше, проклинает его, а не исцеляет.

– Присаживайся, присаживайся…

Он бросил взгляд на круглый стол: на нем стоял хрестоматийный хрустальный шар, стопка карт Таро и белые свечи. Подобно тяжелым одеждам медиума, с рабочего места свисала массивная скатерть, сочетавшая в себе водоворот всевозможных красок. Там стояло два кресла, одно достаточно большое, чтобы называться троном, второе – простое, какое можно встретить в «Офис депо»[9].

Он хотел уйти.

Но вместо этого сел.

Глава 2

Шесть… Семь…

Восемь.

Джим Херон сидел на краю кровати, гадая, добавят ли что-нибудь еще напольные часы на лестничном пролете. Получив в ответ лишь глухое молчание, он затянулся «Мальборо»[10]. Он ненавидел этот гребаный хронометр… его тон, бесконечный бой, и больше всего – тот факт, что время от времени часы били тринадцать раз.

Он же не был суеверным.

Вовсе нет.

Окей, может, совсем чуть-чуть. С другой стороны, последние события лишили его уверенности в том, что реальность являла собой одно пространство – то, что он мог услышать, видеть и потрогать. Приняв на себя полномочия спасителя всего гребаного мира, он узнал, что дьявол на самом деле существовал… и «Лабутены»[11] она предпочитала туфлям от «Манолло»[12], любила длинные прогулки на пляже и секс в собачьем стиле. Он также познакомился с ангелами, сам стал оным, и побывал в своеобразной версии Рая, напоминавшей Аббатство Даунтон[13].

Так что, да, часы, которые не требуют завода, включения в электросеть и к тому же ошибаются в счете? Совсем не смешно.

Затянувшись от сигареты, он запрокинул голову и выдохнул дым ровным потоком. Когда тот улетучился, Джим окинул взглядом свою хату. Выцветшие викторианские обои. Потолок с пятном в углу комнаты. Освинцованные стекла в старых рамах, наглухо закрашенные. Кровать, размером с футбольное поле, с готической спинкой, которая напомнила ему фильмы Винсента Прайса[14].

В доме было еще тридцать три комнаты, аналогичных этой.

Или тридцать четыре?

Он искал недорогое жилье, которое отличалось от арендованного ранее, но не планировал снимать ветхий особняк с водой подозрительного качества, сомнительной проводкой, плитой, изрыгающей газ, и продуваемыми насквозь стенами, пропускавшими холодный воздух.

Идеально. Прямо со страниц «Красивого дома»[15].

Единственное оправдание для особняка, по крайней мере, которое он смог найти – это оформление входа: покрытый сухой лозой, с покосившимися ставнями и целой кучей навесов… спереди особняк создавал впечатление, что проживающий проглотит вас живьем и не подавится. А территория представляла собой несколько акров, усеянных колючим кустарником, острым подлеском и созревающим ядовитым плющом, который скоро прорвется сквозь них.