>>Гринвичская дневная школа
>>Гринвич, штат Коннектикут
>>Двадцать лет назад
— Просто возьми его, Джейн.
Джейн Уиткоум схватила рюкзак.
— Но ведь ты придешь, да?
— Я же сказала тебе сегодня утром. Да.
— Хорошо. — Джейн смотрела, как ее подруга удаляется прочь по тротуару, пока не просигналил гудок. Поправив куртку, она расправила плечи и повернулась к Мерседесу. Ее мать смотрела из водительского окна, с нахмуренными бровями. Нахмурив брови, ее мать смотрела из водительского окна.
Джейн перебежала улицу, беспокоясь о том, что спортивный рюкзак с контрабандой создавал слишком много шума. Она запрыгнула на заднее сиденье, и спрятала его у ног. Автомобиль тронулся с места прежде, чем она закрыла дверь.
— Твой отец возвращается домой сегодня вечером.
— Что? — Джейн поправила очки выше на нос. — Когда?
— Сегодня вечером. Так что боюсь…
— Нет! Ты же обещала!
Ее мать оглянулась через плечо.
— Прошу прощения, юная леди?
Джейн взорвалась.
— Ты обещала мне на тринадцатилетние. Кэти и Люси собирались…
— Я уже позвонила их мамам.
Джейн откинулась на сиденье.
Ее мать посмотрела в зеркало заднего вида.
— Убери это выражение со своего лица, спасибо. Ты считаешь себя важней своего отца? Разве нет?
— Конечно же, нет. Он — Бог.
Мерседес, накренившись, свернул на обочину, и завизжали тормоза. Ее мать резко обернулась, подняла руку и замерла в такой позе, ее рука дрожала.
Джейн отпрянула назад в ужасе.
Через мгновенье мать обуздала свой гнев и отвернулась, поправляя идеально гладкие волосы уверенной, как бурлящая вода, рукой.
— Ты… ты не присоединишься к нам сегодня за ужином. А твой торт будет выброшен.
Машина снова возобновила движение.
Джейн вытерла щеки и посмотрела вниз, на рюкзак. У нее никогда не было пижамной вечеринки. Она вымаливала ее месяцами.
Провалилось. Теперь все провалилось.
Дорога домой прошла в молчании, а когда Мерседес заехал в гараж, мать Джейн вышла из машины и, не оглядываясь, вошла в дом.
— Ты знаешь куда идти, — все, что она сказала.
Джейн осталась в машине, пытаясь собраться с мыслями. Потом она подхватила рюкзак и книги, и поплелась через кухню. Их повар Ричард, склонившись над мусорной корзиной, выбрасывал с блюда торт, украшенный белой глазурью и красно-желтыми цветами.
Она ничего не произнесла из-за кома в горле. А Ричард ничего не сказал, потому что не любил ее. Он не любил никого, кроме Ханны.
Джейн направилась из кухни в гостиную. Она не хотела столкнуться со своей младшей сестрой, и молилась, чтобы Ханна оставалась в постели. Утром она плохо себя чувствовала — возможно, потому, что должна была сдавать сочинение.
На пути к лестнице Джейн обнаружила в гостиной мать.
Диванные подушки. Снова.
Ее мать все еще была в бледно-голубом шерстяном пальто, в руке держала шелковый шарф, и без сомнений, она останется в таком виде, пока не удовлетворится внешним видом подушек. Что может занять какое-то время. Стандарт, в соответствии с которым оценивались вещи, был тем же, что и для волос: идеальная гладкость.
Джейн побрела в свою комнату. Оставалось надеяться, что отец приедет после ужина. Он в любом случае узнает о ее наказании, но ему хотя бы не придется смотреть на пустующий стул. Как и ее мать, он ненавидел все, что выбивалось из установленного порядка, а отсутствие Джейн за столом было возмутительным нарушением правил.
Продолжительность его нотаций окажется длиннее, потому что будет включать и то, как она посмела оскорбить семью своим отсутствием за трапезой, и грубость по отношению к матери.
Светло-желтая комната Джейн была под стать всему дому: такая же прилизанная, как волосы, диванные подушки или манера речи. Ничего лишнего. Все в стиле застывшей безупречности, которую можно встретить в журналах по домашнему дизайну.
Не вписывалась только Ханна.
Рюкзак с контрабандой полетел в шкаф, прямо на ряды мокасин и туфель с ремешками; потом Джейн переоделась из школьной формы во фланелевую сорочку. Не было смысла одевать что-то красивое. Она никуда не собиралась.
Джейн положила стопку книг на стол. Ей нужно выполнить домашнее по английскому. Алгебре. Французскому.
Она бросила взгляд на прикроватную тумбочку. Ее ждала «