Очерки жизни и быта нижегородцев в начале XX века. 1900-1916 - [19]

Братья начали действовать по-купечески дипломатично. Объявили, что за каждой из одиннадцати дочерей будет дан в приданое миллион рублей наличными и доля в предприятии. Пока девицы подрастали, родители неспешно подыскивали женихов. В результате за двадцать лет сыграно было десять роскошных свадеб. Среди счастливых женихов оказались член Государственного Совета Б., издатель местной крупной газеты Ж., солидный городской нотариус Т., популярный в городе врач П., талантливый архитектор И., сын директора Нижегородской конторы Государственного банка П. и несколько «подававших надежды» молодых купцов.

Одиннадцатая же свадьба так и не состоялась. Средняя дочь младшего миллионера, Мастридия, нарушила отцовские планы: отказалась от намеченного ей в мужья человека, порвала с семьей и уехала учиться на столичные курсы. Впрочем, отец не отказал Мастридии в приличном содержании, которое позволило ей получить высшее образование и уехать за границу.

Удивительно, но все десять браков, заключенных «по расчету» оказались не только долговечными, но и вполне счастливыми. Конечно, главной причиной скорее всего был материальный достаток родителей, не жалевших средств для воспитания детей, для найма бонн, гувернанток, учителей-репетиторов, преподавателей музыки и танцев, даже фехтования и бокса. Такое воспитание в соединении с миллионом приданого и делало счастливыми нижегородские купеческие браки.

Браки в нижегородской рабочей среде совершенно не походили на купеческие. В самом Нижнем Новгороде, при почти полном отсутствии значительных фабрик и заводов, рабочих семей насчитывалось всего несколько десятков. Хорошую полную картину рабочей жизни и быта можно было наблюдать лишь в пригородном уездном селе Сормове, где проживали тысячи семей рабочих паровозо- и вагоностроительного завода.

Холостая и женатая жизнь сормовского рабочего не раз бывала предметом исследований и часто освещалась в печати.

Брак в жизни сормовских рабочих начала 1900-х годов имел — с внешней стороны — некоторые характерные особенности, отличавшие его от брака, который заключал рабочий, скажем, десятью годами ранее. В 80-е и 90-е годы XIX века жена сормовича, как правило, была дочерью крестьянина одной из окрестных деревень. В деревнях сперва копили для девушек приданое и только потом подыскивали жениха из заводских мастеровых, зарабатывавшего в день желанные «полтора целковых». В рабочих же семьях приданое дочерям копить было не из чего, и девушки, большей частью, коротали свой век при отцах.

Совсем другое положение сложилось в Сормове уже в самые первые годы XX столетия.

Открытые в конце XIX века при сормовской приходской школе ремесленные классы для девочек через 2–3 года начали выпускать партиями превосходных портных и белошвеек. Сормово тех лет — громадное село с почти тридцатитысячным населением, так что работы портнихам и белошвейкам хватало. Девушки-ремесленницы зарабатывали в день 60–70 копеек, а перед большими праздниками — и до рубля.

Вот такие девушки — «образованные», то есть, закончившие приходскую школу, и с «приданым», каковым можно считать владение ремеслом, — стали наиболее желанными невестами для молодых рабочих, собиравшихся обзавестись семьями. Сумма заработков в такой семье — полтора целковых мужа плюс семьдесят копеек жены — казалась вполне достаточной для сносного существования.

В сормовском матримониальном быту начала 1900-х годов дело обычно не обходилось без традиционного сватовства и услуг свахи.

В воскресенье, после «пирога», сваха, наряженная в «парадное» шерстяное платье и с ковровой шалью на плечах, являлась к намеченному ею после предварительных справок сормовскому столяру, слесарю или токарю. Выпив — после долгих упрашиваний, — чашку чая, сваха заводит степенную, полную достоинства речь: «Погляжу я на вас, Иван Никитич (или, скажем, Никита Иванович), человек вы трезвый, работящий, а живете, можно сказать, один как перст… Не гоже это, обзакониться бы надо… Есть у меня на примете девушка на Песках (или в Новом поселке, или в Дарьине), вашего же строгальщика дочь. Хорошая, работящая, шить умеет и верхнее, и нижнее… Приданое себе запасла: перину, бурнус на вате и „божье благословение“ в посеребренной ризе… Чем вам не пара, Иван Никитич? Сходим, поглядим, а коли понравится, так честным пирком, да и за свадебку…»

Иван Никитич (или Никита Иванович), справившись предварительно, какова «невеста» на личико и сколько зарабатывает, да нет ли про нее дурной славы, идет в следующее воскресенье «смотреть невесту», после чего в громадном большинстве случаев брак и слаживается.

Губернские интеллигенты, собираясь в те годы на «субботы» местной поэтессы Т. Д. Мысовской, до хрипоты спорили между собою, может ли такой скоропалительный сормовский рабочий брак быть счастливым.

Общим приговором было: «Да, может, но при наличии 10 добавочных условий:

1. Если заработок мужа будет повышаться вместе с ростом семьи.

2. Если не будет перерывов в работе мужа.

3. Если жена не перестанет прирабатывать шитьем.

4. Если число детей не будет больше трех-четырех.

5. Если серьезные болезни не будут заглядывать к ним в дом.