Очерки, рассказы, статьи, дневники, письма - [43]

На обратном пути с лежбища я видал молодых ванек.

Теперь уж их не догонишь: здорово научились бегать.

В селении ждут парохода. Он должен был прийти в августе, но вот уже скоро половина сентября, а парохода нет и нет.

Разом пропала надоедливая мясная муха. Алеуты заканчивают заготовку юколы (вяленой рыбы). Прекратился ход нерки в реке. Но без перерыва пошла другая рыба — кижуч. Он тоже из лососевых, но крупнее, не такой красный, как нерка, и — на мой вкус — гораздо вкуснее её.

Кижуча заготовляем только для себя, собак им не кормим и песцов не подкармливаем.

У алеутов главная забота сейчас — сенокос.

На острове штук до сорока коров, две козы и одна лошадь, и всем им надо заготовить на зиму сена. Вот свиньи, с теми просто: посадил в шлюпку, отвёз в закрытую скалами бухту и пустил гулять на воле. Через скалы им не удрать, а съедобных морских водорослей, морских огурцов, ежей на лайде хватит на целое стадо. Быстро жиреют свиньи на берегу, во всякое время года там для них корм.

А сена накосить да высушить тут — дело трудное.

Хорошей травы мало. Есть заросли трав — пучки, лабазника — выше человеческого роста. Но эти травы не годятся в корм. Добрая трава растёт только в долинах рек. Тут алеуты и косят. Верней сказать, рубят траву сплеча: косы у них — не русские литовки, а особенные, американские. Но накосить не так трудно, трудно высушить. Редко, очень редко выдаётся у нас солнечный денёк. Всё туманы, туманы и бус — мелкий дождичек, водяная пыль с неба. Как тут сушить сено? Нужно перейти на силос.

Пока мужчины косят да сушат, женщины собирают ягоды. Ягода у нас разная: морошка, княженика, рябина, шикша. Шикша — ягода чёрная, растёт вроде вереска. Сухими её кустиками хорошо разжигать костры и топить печи; на вкус она ни сладкая, ни горькая, ни кислая.

Самая вкусная у нас ягода — рябина. Можно из неё варенье варить, можно и так есть: здесь она без горечи. А деревья — смотреть жалко: по колено рябина.

Катер закончил развозку юколы по ухожам. Возит теперь бригады плотников-алеутов, идёт ремонт и чинка юрташек.

А парохода всё нет. Придёт ли в этом году?

21 сентября — 2 октября

Остров Беринга

Показался наконец пароход! Шлюпки полетели ему навстречу.

Опять разгружают кунгасы муку, сухие овощи, консервы, чай, сахар, конфеты, мануфактуру, уголь. Разгрузка идёт медленно: чуть ветер, пароход снимается с якорей и отходит в море.

Наконец выгрузка закончена. Но тут ударил шторм. Пароход скрылся из глаз.

Три дня гремел ветер. Три дня мы жили между надеждой и отчаянием: вернётся пароход или уйдёт совсем?

На четвёртый день ветер спал. Пароход вернулся.

Началась погрузка. Кунгасы повезли бочки.

В этом году отправляем тридцать бочек с засоленными котиковыми шкурками, даём государству четыреста драгоценных шкурок с одного нашего острова да с Медного пятьсот.

Есть у нас груз и похитрей: живые ваньки.

Хлопотно с ними и трудно.

Давно уже алеутки наготовили им подорожничков — галет. Галеты для ванек делаются так: третья часть муки простой, третья часть тука — муки из сушёной рыбы — и третья часть риса и сушёных овощей.

Ещё выдаётся на каждого ваньку юкола из расчёта полрыбины в день на всё долгое путешествие. А путешествие может продлиться очень долго, смотря какая погода. Ехать ванькам на пароходе до самого Владивостока. Даём для них сена на подстилки да песку — чистить клетки.

Клетки стоят в трюме. Их привёз пароход с собой. Привёз он ещё и пищу для ванек, кроме той, что полагается от нас: компот, молоко консервированное.

Словом, поедут наши ваньки барами.

Теперь надо их на борт доставить. Схватишь такого барина за шиворот — и в мешок. Завяжешь. Потом другого, третьего, мешков десять надо на шлюпку.

А не лежат на полу мешки, скачут! Четвёртый, пятый мешок завязал, а первый уж пустой лежит: ванька в нём дырку прогрыз и — поминай, как звали! Пока за ним гоняешься, другой удерёт.

Наконец все десять весёлых мешков погрузили в шлюпку, отчалили. И тут покою нет: то из одного мешка, то из другого высунется острая мордочка и глядит с любопытством: «Куда это меня везут?»

Того и гляди, выскочит — и в воду.

На денёк отлучился я проведать котиков.

По дороге видал ванек. Молодые уже ушли от родителей, живут сами по себе. У стариков незаметно отрастает голубоватый, пушистый, густой зимний волос.

Пошли грибы. Леса у нас нет, а грибов много. Множество красных, или, как зовут их в русских деревнях, подосиновиков. Здесь их так не назовёшь — осины здесь и в глаза не видали. Много и берёзовиков; берёзки же крошечные, выше четверти от земли не поднимаются; от травы их с первого взгляда и не отличишь.

И вот замечательная особенность: грибы у нас без порчи, ни червя в них не найдёшь, ни улитки. Любой годится в пищу. Алеутки много их набирают и сушат.

На котиковом лежбище ничего нового. Только секачей почти не видно. Они впервые отправляются в путешествие.

* * *

Пароход простоял у наших берегов две недели и ушёл.

Теперь до весны не увидим. Девять долгих зимних месяцев будем одни. Идёт снег. И сразу тает. Стая за стаей отлетают от нас ары, розовые чайки-говорушки, бакланы-урилы.

Стая за стаей прибывают к нам зимние гости: утки-морянки, с острыми, как шило, хвостами и пёстрые каменушки.