Обвал - [27]
Хор пропел ему славу. Он весело улыбнулся, махнул поляне рукой и двинулся по коридору из военных к помосту, на ходу раздавая улыбки налево и направо. Его сопровождали три генерала и человек двадцать гражданских чекистов.
- Да здравствует ВКП(б)!
- Да здравствует Сталин!
- Да здравствует мудрое руководство СССР!
- Да здравствует наш друг Лаврентий Павлович Берия!
- Ур-р-ра!
Лаврентий был ловким человеком, несмотря на свою округлую комплекцию. Он прошелся похотливым взглядом по шеренге красавиц Осетии и, взбежав по ступенькам наверх, стал махать шляпой. Это встретили овацией и ликованием.
Вслед за Берией поднялись три генерала: Серов, Кобулов, Момулов. Попыталась, было, подняться кучка местных руководителей из города, но их дерзко остановил внизу чекист.
- Мы должны стать за Лаврентием Павловичем и еще… - попытался объяснить распорядитель.
Каменный, холодный взгляд чекиста оборвал его запутанную речь. Распорядитель замолчал.
Но это заметил генерал Кобулов. Он перекинулся словом с Момуловым, перегнулся через перила и коротко бросил:
- Старика с рогом пропусти и больше никого.
В спешке наливали араку в рог, дали в руки Урузмагу и подтолкнули.
- Иди наверх. Говорить будешь. Громко говори, чтобы весь народ услышал.
Урурзмаг - высокий, красивый, холеный старик с седой головой и седой бородой. Большая часть его жизни прошла на кувдах и тризнах. Он даже не может вспомнить, когда был занят чем-то, кроме застолья. У него красивый голос. Он умеет говорить так, что его с удовольствием слушают, хоть и знают, что в этих словах мало значимости.
- Рог! Рог! Серебряный рог! Говори Урузмаг. Скорее говори.
- Тихо, люди! Урузмаг слово скажет!
- Урузмаг великое слово будет говорить.
- А? Что? - повернулся Берия к Серову, а Серов указал на Кобулова и Момулова, эти двое что-то шепнули Берии.
- А-а! Да! Да! Мне вчера это говорили. Пусть скажет, если это так важно! Иди старик, иди! Говори!
Снизу из подмостка кричал еще один:
- Лаврентий Павлович? Товарищ Лаврентий Павлович, разрешите спросить.
- А? Что? Спрашивай!
- А что будет, если ингуши вернутся назад?
- Ингуши назад? - Лаврентий засмеялся и полез в карман, достал коробку спичек и показал народу. - Товарищи осетины, тут один спрашивает меня: а что будет, если вернутся ингуши? Вы видите эту коробку? Видите? А что будет с мухами, если их набить в эту коробку и бросить в снег в лютый мороз?
- Они подохнут!
- Они погибнут все до одной!
- Вот вам ответ, товарищи осетины, на этот вопрос.
Берия топнул ногой о помост.
- Никогда! Никогда нога ингуша больше не ступит на эту землю! Она теперь ваша во веки веков! Партия дарит вам ее!
- Ур-р-ра!
- Да здравствует товарищ Сталин, наш вождь и учитель!
- Да здравствует Советское правительство!
- Живи долго, Лаврентий Павлович Берия!
- Ур-р-ра!
Кобулов взял Урузмага за локоть и подвел к перилам помоста:
- Поторопись, старик, товарищ Берия торопится. У него много дел и без вас.
Урузмаг стал рядом с Берией, высоко и торжественно на обеих руках поднял рог, наполненный трижды перегнанной аракой. Но он замешкался, повернулся назад.
- В чем дело? - Спросил Кобулов по-осетински.
- Шапку с меня надо снять. В шапке нельзя говорить. Такой обычай.
- А-а, шапка? - Кобулов стащил со старика шапку, - говори!
Седые волосы Урузмага шевелил сквозной ветер по ущелью. Он был прекрасен с поднятым вверх рогом.
- О-о, Уастырджи! - громко произнес он, на площади установилась абсолютная тишина. - О-о!…
Тут из леса гулко ударил пулемет: ду-дуд-ду. А горное эхо повторило многократно: ду-ду-ду! ду-ду-ду! ду-ду!
Арака пролилась на седую голову и грудь Урузмага, рог полетел вниз, в толпу…
Началась суматоха и паника.
- Ингуши! Абреки! Спасайтесь!
Берию генералы буквально согнули в бараний рог и потащили вниз. Внизу наркома облепили телами энкеведешников, и этот рой по живому коридопу покатился к машинам. Все было выполнено четко.
- Абреки! Спасайтесь!
Людская волна колыхнулась к дороге, ведущей к городу. Но энкеведешники вмиг сообразили, что это помешает движению машины со столь дорогим для них телом. Из машины выпрыгнул энкеведешник с автоматом и дал длинную очередь поверх бегущей на них толпе. Волна вмиг застыла, как окаменелая, машины с места рванули и понеслись прочь на большой скорости.
Людской поток хлынул за ними, а многие бросились к реке, перебирались вброд на ту сторону, кто как мог.
Поляна быстро опустела.
Остались двое: на помосте, уцепившись руками в перила, стоял седой Урузмаг - у него от страха ноги отнялись, внизу стоял никому не нужный Кубады. Как ему бежать слепому? Да и зачем?
- О Кубады, какой страшный день!
- Я же говорил тебе, Урурзмаг, что из вашей затеи ничего не получится. Я тебя отговаривал, а знаешь почему? Чтобы не было повода упрекать наш народ в будущем. Такое не забывается и через тысячелетие. Нет, Урузмаг, ты не был умным человеком. А по голосу я чувствую, что ты испугался и дрожишь. Ты же старик, Урузмаг, чего боишься?
- Ты лучше прячься, Кубады. Эти ингушские абреки стреляют. Это пули мести.
- Кубады не боится ни ингушей, ни их винтовок. Господь не позволит им пролить мою безгрешную кровь. Ты можешь сойти вниз?

Исторический роман Акакия Белиашвили "Бесики" отражает одну из самых трагических эпох истории Грузии — вторую половину XVIII века. Грузинский народ, обессиленный кровопролитными войнами с персидскими и турецкими захватчиками, нашёл единственную возможность спасти национальное существование в дружбе с Россией.

Драматичная повесть белорусского писателя о Российской империи времен крепостничества, о судьбах крепостных балерин, принадлежавших шкловскому помещику Семену Зоричу.

Каким был легендарный властитель Крита, мудрый законодатель, строитель городов и кораблей, силу которого признавала вся Эллада? Об этом в своём романе «Я, Минос, царь Крита» размышляет современный немецкий писатель Ганс Эйнсле.

«Екатериною восторгались, как мы восторгаемся артистом, открывающим и вызывающим самим нам дотоле неведомые силы и ощущения; она нравилась потому, что через неё стали нравиться самим себе».В.О. Ключевский «Императрица Екатерина II»Новый роман молодого современного писателя Константина Новикова рассказывает о детских и юношеских годах Ангальт-Цербстской принцессы Софии-Фредерики, будущей российской императрицы Екатерины II.

«Русь верила своему великому князю. Верила, несмотря на его поражение и горе, что он принёс ей. И он, великий князь Игорь, оправдает это доверие. Прежде он ощущал себя только великим киевским князем, теперь своим великим князем его признала вся Русская земля. С этой великой силой никто и ничто не сможет помешать свершению его сокровенных давних планов. Он мечом раздвинет рубежи Руси! Обязательно раздвинет!..»Андрей Серба «Мечом раздвину рубежи!»Роман А. Сербы воссоздаёт времена княжения на Руси великого князя Игоря (912—945)

В романе «Повенчанные на печаль» («Сестра милосердия») Николай Шадрин заново рассказывает вечную историю любви. Прототипы героев — настоящие исторические персонажи, которые пользуются в последнее время особенной популярностью (после фильма «Адмиралъ») — это Анна Васильевна Тимирева и Александр Васильевич Колчак. И уже вокруг них декорациями к драме двух людей разворачиваются остальные события.К счастью, любовная история с известными героями не единственное достоинство произведения. Повесть Шадрина о крушении и агонии одного мира ради рождения другого, что впрочем, тоже новой темой не является.Действие повести происходит в белогвардейском Омске, в поезде и в Иркутской тюрьме.