Общественная миссия социологии - [198]
Второе направление связано с пониманием природы знания. Сенсуалистская модель «tabula rasa» – чистая доска, термин Аристотеля, категоризованный Локком, – исключала саму возможность какого-либо вне– или доопытного знания. Известное положение Локка: «Ничего нет в интеллекте, чего не было бы в чувствах» – Лейбниц дополнил – «кроме самого интеллекта». Поддерживая положение Декарта о врожденных идеях, Лейбниц говорит о существовании в душе известных предрасположений, благодаря чему из нее могут быть извлечены внеопытные истины. В своей теории рефлекса Декарт исходил из модели механического автомата, в которой имплицитно содержится допущение, что простейший регулятор, например давления, знает, «когда нужно открыть клапан», чтобы не допустить разрушения котла. Такое же знание по аналогии можно приписать и безусловному рефлексу. Характерна точка зрения социолога и криминалиста Г. Тарда, который писал: «Все, что человек умеет делать, не учась на чужом примере (ходить, есть, кричать), – физиологическое; но обладать какой-либо походкой, петь арии, предпочитать определенные блюда – все это социальное»[790]. Поскольку умение делать есть технологизация знания, то речь идет о выделении того, что человек знает изначально и того, чему должен учиться у других людей, приобретать на основе прежде всего, как считал Тард, законов подражания.
Заслуживает внимания идея лингвистических универсалий, выдвинутая американским социолингвистом Н. Хомским. Сравнив четыре тысячи языков народов мира, он обнаружил, с одной стороны, их существенные отличия друг от друга звуками и символами, с другой – сходство по синтаксису, т. е. способу сочетания слов в предложении, а значит, по форме мысли. С его точки зрения это обусловлено «глубинными структурами», в основе которых лежат укорененные в человеческой психике и мозге «врожденные настройки». Они то и определяют правила («схема универсальной грамматики») образования «наполненных значениями предложений и объясняют переводимость одних языков на другие»[791].
В этом, далеко не беспредметном, споре нетрудно заметить расхождения, источником которых являются разные понимания природы знания. При сугубо рационалистической трактовке знания (позитивизм) как логически правильного дедуктивного вывода или индуктивного обобщения чувственных и/или экспериментальных данных врожденным оно быть не может. Более того, все вне– и доопытные сведения, не укладывающиеся в рациональную схему, к знанию не причисляются. Тем самым из совокупного тезауруса исключаются здравый смысл, интуиция, суждения вкуса (И. Кант), метафизические трансцендентные и ценностные умозаключения. Но если к знанию относят любые когнитивные формы (мнения, убеждения, верования и т. д.), которые способствуют правильной ориентации в мире и оптимизации решений в ситуации выбора, то ответ не столь очевиден. Можно сослаться на К. Юнга, считавшего, что «в памяти есть область, в которой хранится опыт предшествующих поколений, образованный совокупностью Архетипов». По этому поводу В. Н. Колесников заметил: «Но мы привыкли думать, что вспомнить можно только то, что сам видел, но забыл»[792]. При таком подходе следует признать наличие у человека если не «готового» до– и внеопытного знания, то определенного когнитивного потенциала (задатков, априоризмов, архетипов и др.), составляющего содержание того, что именуют врожденным знанием.
Под опережающим отражением понимаются некоторые когнитивные акты относительно объектов (явлений), которые актуально не присутствуют в познавательном поле (в сфере чувственного восприятия), хотя могут быть представлены в нем виртуально. Факты такого отражения широко известны по наблюдениям над животными. А. М. Коршунов писал: «Опережающее отражение у животных связано либо с врожденными программами – инстинктами, либо с программами, приобретаемыми в ходе индивидуальной жизнедеятельности, – пожизненно формирующимися функциональными системами»[793].
У человека опережающее отражение проявляется в формах целеполагания, воображения, проектирования, инновационной деятельности, вообще во всем и везде, где требуется не просто репродукция, производство по шаблонам, а творческий подход. Однако, несмотря на повседневную представленность феноменов опережающего отражения, его природа длительное время оставалась невыясненной, а категориальный статус – неопределенным. Выдающийся русский физиолог П. К. Анохин (1918–1974) раскрыл физиологический механизм опережающего отражения и показал, что оно является регулятором становления и развития любой функциональной системы. Как писал Л. Р. Грэхэм, «понятие «опережающее отражение» было разработано Анохиным в конце его жизни»[794]. Точнее было бы сказать, что это было время опубликования результатов исследований, поскольку длительное время теория отражения не допускала употребления данного понятия. Анохин смог преодолеть этот запрет, но не как философ, а как естествоиспытатель. Логику его анализа можно представить следующим образом.
