Оборотень - [4]

Ярик уже, наверное, в сотый раз обругал себя дебилом недоделанным, но реальность от этого ничуть не изменилась: он был крепко привязан к трубам за руки и ноги и основательно избит. Сто пятая попытка высвободиться из крепких нейлоновых пут закончилась ничем.

Он полез в этот подвал ради Аси. Она перестала на занятия ходить, подружки рассказали ему, что зачастила в какой-то наркоманский подвал и приходила домой только ночевать, а теперь и ночевать не пришла… Ярик сразу неладное почуял, потом посыпал немного маминого праха перед порогом, мама на разведку сходила и подтвердила: да. Они. Асю она в лицо не знала, но сказала, что в подвале три девушки, две вампирки и одна скомпеленная. В милицию обращаться он не стал — во-первых, не знал, как им объяснить насчет вампиров, а во-вторых, хотел зарисоваться героем…

Ну вот и зарисовался, чмо болотное.

Асю спасать оказалось поздно.

…В общем, его заметили, ещё когда он проводил разведку. Скомпеленные — не дураки, хоть и выглядят заторможенными, они просто сосредоточены на одной задаче. Вот этих вот насторожили караулить подвал. Едва он влез туда — ловушка захлопнулась. Его обезоружили, избили и привязали к трубам, растянув иксом. И так он провел остаток времени до вечера, когда вампиры проснулись. И началось…

Сознание он терял где-то раза четыре. Сначала пробовал храбриться и обкладывать их матом, потом — просто молчать, сжав зубы, потом — не очень громко стонать, потом — не кричать. Заканчивалось все одинаково: вырубался, отливали водой и всё по новой: «Где твои дружки? Где другие охотники?» В какой-то момент дошло, что не очень их это интересует. Они просто упыри, им нравится кого-то мучить.

Сейчас напротив Ярослава стояли три девицы и плотоядно его разглядывали. Одна была Ася, две другие думали, что они модно прикинуты: в ядовитого цвета лосинах, туфлях-«мыльницах», юбках-«резинках» и дурацких турецких блузах с ажурными воротничками и рюшами. Бледные лица покрывал безумных расцветок макияж, на головах вавилоны накручены… Ася выглядела пока ещё как человек, эти две — как куклы, с которыми ребёнок решил поиграть в парикмахера. Как их звали, Ярик не мог запомнить в своем затуманенном состоянии, да не очень-то и хотел… одна блондинка, другая рыжая, и всей разницы.

«Пусть они уже высосут у меня всю кровь, — в который раз пожелал он. — И все закончится».

Одна из девиц извлекла из своей пластиковой красной сумки никелированную коробку со шприцем. Сунулась было к Ярославу, но Ася возмутилась:

— Ты чё это? Чё это за телячьи нежности? Давай уже сделаем его, тогда он мне точно всё расскажет. Я же буду мастером.

— А чего это ты должна быть мастером? — возмутилась рыжая. — А если я хочу?

— А Маркус мне разрешил!

…Маркусом звали их главного. Высокий худущий тип, старый уже, не меньше двадцати пяти, с выбритым ирокезом. С девушками-вампирками он обращался как с гаремом: рыжая была старшей, но уже не очень любимой женой, блондинка выступала на вторых ролях, но обе заключили тактический союз против Аси.

Он бил Ярика первым и первым пил у него кровь. Потом ему это как-то надоело, он разрешил девицам развлекаться с пленником, а сам забрал скомпеленных парней, второго вампира — и куда-то ушел. Ася трактовала его позволение весьма широко.

— Он всем нам разрешил! — ощерилась блондинка.

— У тебя ещё первая кровь на губах не обсохла, обращать кого-то, — поддержала рыжая. — И вообще, на кой он сдался. Пусть расскажет, где его дружки, тогда выпьем быстро и не больно. А нет — сначала яйца отрежем.

Для убедительности она достала из сумочки опасную бритву и помахала ею перед носом Ярика.

До яиц дело не дошло: сквозь стену опять ворвалась мама с воплем:

— Ну все, сучки, вам теперь пиздец! Лучше сами себе головы поотрезайте!

Ярик опустил лицо. Он ещё в состоянии был испытывать стыд, и за маму ему почему-то было стыдно. Лучше бы она молчала, как Сооткин или мама Сергея Тюленина. А так вампирки лишь сообразили, что мучить можно их двоих одновременно.

— Опа, гляди, наше привиденье вернулось! — заржала рыжая. — Дикое, но симпатишное! С мотором!

— Давай-давай, смейся, коза! — ответила Ольга. — Посмотрим, кто посмеётся последним!

— Дай-ка угадаю, — протянула блондинка. — Наверное, ты? Когда мы твоему выпердышу нос и уши отрежем?

— Сначала яйца, — сказала рыжая.

— Нет, он так сразу много крови потеряет, — в жестокости блондинки была своя логика. — Ну что, мертвячка? С какого уха начать — с правого или с левого?

— Дверь! — истошно крикнула Ася, которая не участвовала в перепалке и первой заметила… Ярик не мог разглядеть, кого. Он только увидел, как между грушевидных грудей рыжей показался кончик стрелы — а потом девица облачком праха осела на пол, припорошив лосины и блузон со стразами.

Ярик потерял сознание.

* * *

Будь Ольга живым человеком, она опустошила бы всю Ингину коробку с салфетками. Но она была призраком, её слезы капали с подбородка и исчезали в падении.

— …Привязали его, значит, к трубе в этом подвале, порезали и давай кровь пить. Не всю сразу, у них порядок такой, что главный делает последний глоток. А главный как раз лазил где-то, он постарше был, мог по светлому времени лазить. А этим же скучно, паскудам таким, они давай мучить его по-всякому: бить, резать, сигаретами жечь… И я на все это смотрю — а сделать ничего не могу, представляешь? Если бы не Юра, он бы в том подвале и остался…