Облдрама - [48]

— Звонили, — доложил помреж, — нам ответили, что выехал.

— Надо, надо ехать, — недовольно покачал головой директор.

Так и ушел он, сокрушенно покачивая головой и что-то бормоча себе под нос. И только затихли его шаги, как на столе у дежурной раздался телефонный звонок.

— Дима, ну что, — нервничал Рустам, — теряем золотое время, в семь всё — кранты. Инна…

— Да подождите, — остановила его дежурная.

Троицкий сорвался вдруг с места, недобро глянув на Рустама, и исчез.

— Театр! — в третий раз повторила в трубку дежурная. — Что? Не понимаю, говорите громче! Что, что?

— Инна, садись, — принес ей стул Троицкий.

— Спасибо, хоть один мужчина нашелся, — никому конкретно, но так, чтобы все слышали, сказала она.

— Ничего не понимаю, — пожала плечами дежурная, и протянула трубку помрежу, — по-моему, пьяный какой-то.

Шагаев повертел в руках шапку и встал, опершись спиной о косяк двери.

— Говорите, — грозно кричал помреж. — Что?

— Дайте мне, — не выдержав, выхватил у него трубку Арик Аборигенович.

— Марсианин там, что ли? — ни на кого не глядя, произнес Шагаев.

— Юрий Александрович, — просиял завтруппой, разобравшись, наконец, с кем он говорит. — Да, да, мы вас слушаем. Где вы? У моста? А зачем вы там?

Он с недоумением посмотрел на актеров.

— Ну ладно, ладно, приезжайте. Мы вас ждем. Говорю, ждем. Пора вам быть уже здесь. Ждем.

Он положил трубку, и даже вспотел от напряжения

— Как он оказался у моста, — размышлял вслух Арик Аборигенович, — это совсем не по дороге в театр. Я знаю, где он живет…

В фойе вдруг грянула музыка.

— Это что? — удивился Троицкий.

— А-а, — усмехнулась Инна, — театр сдает фойе под танцы.

По-видимому, в лице Троицкого было столько простодушного недоумения, что Инне пришлось объяснять.

— Рядом с театром есть веранда. Так вот, летом танцуют там, а в холодное время в фойе театра.

— А зачем? — допытывался он.

— Деньги зарабатываем, — ломая в руках шапку, пробурчал Шагаев.

— А что, театру деньги не нужны? — вступился за дирекцию Арик Аборигенович. — На спектаклях иногда две трети зала пустует, план надо выполнять?

— С Львом Филиппычем не пропадешь, класс администратор, — показал Рустам большой палец. — Нет зрителя, детей посадит в зал. Всякий, говорит он, кто способен удержать в руках билет, для меня зритель.

— Пить хочется, — сказала Инна.

И уже через минуту Троицкий принес ей стакан с газировкой.

— Мне за водой уже никто не побежит, — оторвалась от вязания Антонина Петровна.

— Сейчас, я схожу, — и он мигом вернулся с бутылкой «минеральной».

— Вы всех водой поите? — насмешливо спросил у него Шагаев.

— Вас напоить? Женщинам и старикам отказать не могу.

— Нет, спасибо, — натянуто улыбнулся он, в упор разглядывая Троицкого, — мы не эксплуатируем труд детей.

— Похвально, — ответил Троицкий, — их у вас, кажется, двое?

— Ух ты, какой кусачий, — оторвавшись от стакана, перевела дух Антонина Петровна.

— …поощрили, чтоб одумался, — прошелестело в паузе между костюмершей и реквизиторшей. — …и одумался? — … а как же.

Помимо Троицкого, это услышала и Ланская.

— Не было Юрия Александровича? — тяжело протрусил по коридору Михаил Михайлович. — Ай, яй, яй, яй, яй…

Раздался телефонный звонок. Завтруппой, уже не дожидаясь, пока трубку возьмет помреж, бросился к телефону.

— Что… Юрий Александрович? Что случилось? Пора ехать… ждем вас больше часа, что? Вы где? На конечной? Вы зачем туда забрались? Что? Промахнулись?

— Это… черт знает что такое, — развел руками директор, появившийся на телефонный звонок. — Дайте мне трубку. Алло.

Он слушал, отставляя от уха трубку и жмурясь от напряжения.

— Юрий Александрович, мы все вас ждем здесь… что вы говорите? Он не может добраться до театра, — объяснил директор артистам. — Выслушайте меня, — кричал он в трубку, — вы никуда не уезжайте, ждите на «конечной» наш автобус. Мы пошлем за вами автобус, поняли? Вот-вот… а то снова ещё промахнетесь. Никуда не отходите, в трамвай не садитесь, ждите нас на «конечной». Всё.

Он бросил трубку, и тут же позвонил по внутреннему телефону.

— Лев Филиппыч, это я. Садись немедленно в автобус и поезжай на «конечную» седьмого трамвая. Встреть там актера, слышишь, и вези его в театр.

Директор выпрямился и виновато оглядел всех.

— Сейчас, сейчас, уже нашелся, — обнадежил он артистов.

— Я бы его навсегда потерял, — хмыкнул вслед уходящему директору дядя Петя.

Все были возбуждены: перешептывались, переглядывались, слонялись из угла в угол; одна Ольга Поликарповна продолжала невозмутимо читать журнал.

Через несколько минут в проходной появился завтруппой.

— Троицкий, иди в кабинет к директору.

— А его-то за что? — прыснув, удивился Рустам.

Троицкий, волнуясь неизвестно почему, будто его приглашали в кабинет к стоматологу, не торопясь, пошел за Ариком Аборигеновичем.

В кабинете собрались на экстренное совещание директор, администратор Лев Филиппович, главный режиссер, устроившийся в кресле у стола, и скучающий на диване Михаил Михайлович.

— Тут вот какое дело, — засуетился директор, опасливо поглядывая то на Троицкого, то на главного, то на Михаила Михайловича. — Игорь Станиславович вот предложил…

— Послушайте, Сергей Викторович, — устало заговорил Уфимцев, прерывая невнятное бормотание директора, — вы, кажется, были назначены на одну роль с Юрием Александровичем и, как тут мне объяснили, даже репетировали. Ну, так вот, мы не можем быть в зависимости… от настроения Юрия Александровича, и хотим, чтобы вы срочно подготовили самостоятельно эту роль и нам показали. Вы согласны?