О женщинах и соли - [26]

Они танцевали, но в танце больше не было секса. В нем было чудо обладания собственным телом. Чудо абсолютного непонимания принципа работы нейронов, механики шевеления собственной задницей, ничуть не мешавшего ей заниматься именно этим. Она танцевала под «Тебе не по плечу такая, как я»[35]. Она кричала: «За всех mamis и seńoritas[36], кубинок и пуэрториканок!» Она кружилась и думала: «Ты напоминаешь мне одну девчонку, которую я когда-то знала…»

Перевалило за три часа ночи, когда они покинули клуб. У Джанетт был при себе телефон, но ей никто не звонил. Она подумала о своей матери, опухшей после операции, вялой от обезболивающих, которыми накачал ее пластический хирург. Они будет спать. Она, вероятно, не заметит, как поздно Джанетт вернется домой.

Ее начало отпускать. Теперь, ощущая, как улетучивается эйфория, Джанетт чувствовала панику, мучаясь осознанием того, что ее уверенность в себе была ненастоящей, просто она повелась на химическую обманку. Она не помнила, где Джонсон припарковал машину, но он вел ее под руку к океану, и они уже пересекали бульвар, направляясь в сторону дюн.

— Куда ты меня ведешь?

Джонсон тоже выглядел подавленным. Теперь он был просто зол. В клубе он перестал танцевать и чуть не врезал парню, который окинул Джанетт взглядом с головы до пят. Вмешался вышибала, и Джонсон сказал, что они уходят.

— Пойдем, посмотрим на океан, — сказал он и даже не обернулся к Джанетт, продолжая вести ее за руку.

— Зачем?

Он не ответил. Джанетт ужасно устала. Она просто хотела домой.

На пляже было достаточно темно, чтобы никто не мог их заметить, если только не спуститься по лестнице к берегу и не подойти к ним вплотную. Но не настолько темно, чтобы она не видела глаз Джонсона. Силуэт Майами-Бич образовывал вокруг них электрифицированный венок. Джанетт вдохнула соленого воздуха и услышала слабый рокот волны. Ну, что же, делай, что хотел. Вода блестела глянцевой чернотой, сплошной чернотой, и яхты покачивались вдалеке, как маленькие сверкающие поплавки, когда он вжал ее в песок.

Ее спасло мертвое тело. Позже она будет возвращаться к этому моменту, отчетливо сознавая, что ничто другое не остановило бы руки Джонсона, хозяйничающие на ее теле и в ее голове, впечатывающие ей в память звук кожи, трущейся о кожу, который она будет со стыдом вспоминать всю оставшуюся жизнь. Позже она будет стоять на берегу, наблюдая за колебаниями волн вокруг бездыханной женщины, и только тогда почувствует глубокую скорбь по этому телу, спасшему ее собственное.

— Я вызову полицию. Сообщу насчет тела, — сказала она, а Джонсон ответил:

— Рехнулась? Мы оба угашенные. Тебе лет двенадцать. Бля. Черт.

— Мне пятнадцать! — сказала она.

Справа от них опасно покосилась стопка пляжных лежаков, перемотанных металлической бечевкой. Пустая спасательная будка роняла тень на их грязные пластиковые рейки.

— Твою мать! — заорал на нее Джонсон. — Твою мать! Это же срок, черт возьми, это реальный срок!

Джанетт уставилась на покосившуюся башню лежаков. Ей хотелось забраться по ее перекладинам на самый верх и уснуть там этакой посрамленной принцессой на горошине.

— Мы же не можем просто оставить ее здесь, — сказала она. — Мы что, просто оставим ее здесь?

Джанетт не привыкла к мужчинам, которые молчат в ответ. Мир казался намного опаснее, намного неопределеннее, чем всего день назад. Пряди волос мертвой женщины как медузы колыхались на волнах. Ее волосы были цветом как волосы Джанетт, цветом как волосы ее матери.

До этого Джонсон разулся, и теперь, когда он вышагивал вдоль берега, его ноги в носках оставляли маленькие овальные гнезда на мокром песке. Джанетт поставила ногу в один из маленьких бассейнов-следов и поразилась пустоте.

— Уходим, — сказал Джонсон, хватая ее за руку и подталкивая в сторону своих кроссовок и влажной футболки, сваленных в кучу. — Давай возьми себя в руки и поторапливайся.

— А как же?..

— Найдут. Кто-нибудь найдет тело утром.

Джонсон ринулся к Оушен-драйв, придерживая штаны рукой и вихляя, как утка. Джанетт — за ним, думая о том, что их следы, ведущие прямо к телу, не сулят ничего хорошего. Она думала, сможет ли вызвать полицию из машины. Но как она объяснит, почему они убежали? И почему она вообще оказалась на пляже посреди ночи?

Улица была пустынна, освещенная яркими фасадами отелей в стиле ар-деко, и все здесь казалось не более реальным, чем искусственная рождественская елка в гирляндах. Они пробежали два квартала от океана, встречая на пути лишь небольшие горстки ночных тусеров с помутившимися глазами, никак не реагировавших на их паническую, полураздетую гонку в никуда. Они пробежали мимо закрытых туристических магазинов, заставленных манекенами грудастых женщин в бикини и мужчин с пустыми лицами в нелепых футболках, на которых было написано что-то наподобие «секс-инструктор: первый урок бесплатно». Море шотов, хрустальные дельфины, белесые плоские морские ежи. Джонсон придерживает штаны рукой, Джонсон бежит вразвалочку, как ребенок, делающий первые неуклюжие шаги.

Случилось так: Джонсон хватает ее за плечи и валит на песок. Случилось так: маленький крабик в нескольких дюймах от отвернутой вбок головы Джанетт семенит своими крошечными ножками, словно перебирает пальцами по клавишам на пианино. Она не кричала и не сопротивлялась. Она не сказала «нет». Она ощущала беспомощность языка, неспособного выразить того понимания, что происходит именно то, чего она и ожидала, ее разочарования тем фактом, что непредсказуемости в очередной раз не случилось. Что незнакомые мужчины в машинах оказались именно такими, как все и предупреждали. Что секс — это просто секс, а не что-то такое, что очистит ее изнутри и переродит для новой жизни.