О разделах земель у бургундов и у вестготов - [3]

И первый и второй разделы земель у бургундов не всегда были реальными. Иногда они оставались идеальными разделами. Бургундская Правда, как мы видели, определенно говорит об общих полях[12] и общих лесах,[13] состоящих в совместном владении госпитов. Возможно, что такие же неподеленные земли имеются в виду в титуле LV, во втором параграфе которого говорится, что «если о границах земель, которыми варвары владеют на правах hospitalitas, произойдет спор между двумя римлянами, их госпиты пусть не вмешиваются в тяжбу, но пусть ждут решения дела между римлянами на суде, чтобы затем получить долю от того, кто выиграет дело». Во всяком случае, нельзя говорить, основываясь на этом титуле, о каких-то низших по сравнению с римлянами правах варваров на их земли и об отсутствии у них прав полной собственности на их участки.[14] Доставшиеся бургундам по праву hospitalitas и реально им выделенные sortes являются полной их индивидуальной собственностью применительно к нормам римского права, и каждый волен распоряжаться ими по своему усмотрению. Бургундская Правда разрешает каждому бургунду дарить,[15] продавать,[16] передавать по наследству[17] и завещать кому угодно[18] свой участок. Это касается не только пахотной земли, но и лесов, которые выступают тоже в качестве объекта частной собственности. Одна новелла короля Сигизмунда называет земельных собственников варваров и римлян одним именем — possessores, очевидно, подчеркивая этим одинаковые их права на недвижимость, т. е. полную свободу распоряжения ею в римском смысле этого слова.[19] Стеснение в распоряжении собственностью выражается лишь в двух отношениях: во-первых, по Lex Burg отец не имеет права так или иначе распоряжаться доставшимся ему по праву hospitalitas участком, не разделивши его предварительно с сыновьями,[20] во-вторых, позднейшая новелла запрещает продавать землю тем бургундам, которые не имеют владений в другом месте.[21] Оба распоряжения вызваны, как видно из самого их текста, тем, что некоторые «жребии свои с чрезмерной легкостью расточали»[22] и оставляли таким образом своих детей без наследства. Мы видим, что в Бургундском королевстве земельная собственность отличалась большой подвижностью: она переходила из рук в руки, способствуя усилению имущественного расслоения среди варваров.

Интересно выяснить взаимоотношения между варварами и римлянами, сложившиеся в результате раздела земель по праву hospitalitas. Как видно из Бургундской Правды, между соседями иногда происходили мелкие столкновения по хозяйственным вопросам,[23] повидимому, бывали случаи прямого утеснения римлян со стороны бургундской знати, стремившейся, по примеру прочих бургундов, получить не половину, а две трети земель и треть рабов от своих госпитов.[24] Все это, однако, — частные случаи, не мешавшие в общем мирному соседству римлян и варваров. Бургунды никогда не чинили над мирными римскими землевладельцами массовых насилий, подобных тем насилиям, которые допустили, например, расквартированные Аэцием в окрестностях Валанса аланы: собственников земель, воспротивившихся разделу, они с оружием в руках совсем выгнали из их владений.[25] Одно из стихотворений Сидония Аполлинария дает ценные сведения о взаимоотношении госпитов и о той бытовой обстановке, которая складывалась в результате практики hospitalitas. Стихотворение адресовано знакомому Сидония Аполлинария, просившему его сложить торжественную песню в честь новобрачных. Сидоний отвечает, что он не может этого сделать в той обстановке, в какой вынужден жить, и описывает при этом те отношения, которые установились у него с расквартированными в его поместье, в Лионской Галлии, бургундами: «Зачем ты требуешь, чтобы я сложил песню в честь Дианы, — я, постоянно окруженный толпою косматых варваров, вынужденный выносить звуки германской речи и расхваливать с угрюмым видом песню, которую поет объевшийся бургунд, мажущий прогорклым маслом свои волосы? Хочешь, я скажу тебе, что мешает поэме? Моя муза отвергает шестистопный стих с тех пор, как видит семифутовых покровителей и слышит их варварское пение. Счастливы глаза твои и уши и, скажу даже, счастливо твое обоняние: десяток бургундов не оскорбляет его с раннего утра запахом чеснока и лука. Толпа великанов, которых едва вместила бы кухня Алкиноя, не ломится к тебе на самом рассвете, как будто ты — престарелый их дедушка или муж их кормилицы.»[26]

Разберем это прямо списанное с натуры стихотворение Сидония, составленное, повидимому, во время междуцарствия конца 456 и начала 457 гг. (от смерти Авита до провозглашения императором Майориана), когда бургунды явились в Лионскую Галлию в роли своеобразных «покровителей» местных магнатов и были расквартированы в их поместьях. В поместье Сидония живет целая толпа их, и с самого раннего утра эта толпа является к важному римскому магнату, желая засвидетельствовать ему свое глубокое почтение. Сидоний распоряжается накормить этих варваров и как любезный хозяин выслушивает их разговоры и пение. Простодушная и общительная толпа бургундов — госпитов Сидония, — вне всякого сомнения, толпа крестьян, а не знатных людей, смущающая римского магната и своим необычайным видом и своим запахом. Этих крестьян поселено у Сидония значительное количество, следовательно, каждому из них предоставлено в его поместье сравнительно по небольшому участку. Не у всех помещиков в Лионской Галлии поселены бургунды: адресат, которому направлено стихотворное послание Сидония, не испытывал их сообщества; его поместья, очевидно, не подверглись разделу.