К ТОЛКОВАНИЮ ТЕРМИНА VILLA В САЛИЧЕСКОЙ ПРАВДЕ
Вопросу о значении термина villa в Салической Правде, тесно связанному с более общим вопросом о земельных отношениях франков в ранний период их истории, посвящена, как известно, обширная литература. Настоящая статья не имеет целью разбор этой литературы и рассмотрение хозяйственных отношений франков во всей их сложности. Автор намерен лишь высказать свои соображения по поводу толкования некоторых спорных текстов Салической Правды, в особенности наиболее спорного из них — титула XLV de migrantibus, чтобы попытаться выяснить таким путем некоторые черты хозяйственной жизни франкской деревни конца V века.
Прежде всего несколько слов о той хозяйственной обстановке, в которой проходила жизнь салических франков во время редактирования их Правды. Франки селились на заброшенной галло-римской территории (in eremo), среди больших лесных массивов, где очень редко попадалось местное население. Уже одно то обстоятельство, что франки не брали, в противоположность другим осевшим на римской территории варварам, землю у местного населения, говорит о земельных просторах между нижним Рейном и Соммою. Обилие пустых земель и лесов налагало печать на все хозяйство приливавших от Рейна франкских поселенцев, сообщая своеобразный характер и их скотоводству и их земледелию. Скот часто ходил на воле без пастуха, о чем определенно свидетельствуют статьи Салической Правды, в которых говорится о свинье или быке — вожаках стада[1] или о жеребцах-производителях с их табунами.[2] Не только эти вожаки, но и обычный скот (даже мелкий) носил иногда колокольчики,[3] чтобы не затеряться в лесных угодьях. Коней пускали на волю спутанными.[4] Пахотные поля, надо полагать, представляли распаханные лесные поляны или заимки в лесу, беспорядочно разбросанные в разных местах, в зависимости от того, где легче можно было захватить землю под пашню. Эти разбросанные поля обносились изгородями,[5] что являлось совершенно необходимым при беспастушном скотоводстве. Все же случаи захода скота на нивы были обычным явлением, о чем определенно свидетельствует целый ряд статей Салической Правды, говорящих о потраве.[6] Огораживались не только поля, но и луга[7] в виду той же практики беспастушного скотоводства.
Спрашивается, какой характер носили при такой хозяйственной обстановке поселения франков? Очень важные косвенные данные о величине и характере франкских поселений содержатся в тех постановлениях Салической Правды, которые называют количество голов скота при краже того или иного стада. Несомненно, что при казуистичности Правды в ней отражены наиболее типичные, т. е. чаще всего встречавшиеся в жизненной практике, размеры стад, кража которых каралась соответствующими пенями. Исходя из этого положения, мы можем, группируя соответствующие судебные казусы, установить некоторые наиболее распространенные нормы стад свиней, рогатых животных и табунов коней. В области свиноводства названы стада в 25 и 50 голов,[8] но встречались большие и меньшие стада (без точного цифрового обозначения их величины), причем уже 3 свиньи считались стадом.[9] Стадо в 25 голов считалось большим стадом, кража которого штрафовалась пенею в 62½ солида.[10] Для рогатого скота названы стада в 12 и 25 голов,[11] но были и большие стада. Конские табуны упоминаются в 7 и в 12 голов.[12] Из всего сказанного следует, что наиболее распространенными в скотоводческой практике франков были свиные стада не более чем в 50 голов (причем стадо в 25 голов считалось уже большим стадом), стада рогатых животных — до 25 голов (причем большим стадом считалось стадо в 12 голов) и табуны коней — до 12 голов. Как видим, стада франков — небольшие стада, и эти стада не могли принадлежать очень крупным поселениям. С этим заключением как нельзя лучше согласуется постановление Правды о краже быка, который обслуживал сразу стада трех, очевидно небольших, поселений.[13]
Надо полагать, что франки, как и древние германцы, селились кровными соединениями — большими семьями. Уже само по себе поселение такой большой семьи не могло быть очень большим поселением.[14] А так как разрастание этого поселения часто бывало невозможно для данной местности ввиду обилия леса, от него отделялись другие, малые поселения в один, два, самое большее — в несколько дворов, обосновывавшихся где-нибудь по соседству — у лесной поляны, у лесного озера, в долине ручья или речки и т. п. Иногда такое поселение могло носить характер своего рода хутора — поселение индивидуальной семьи какого-нибудь зажиточного франка, окруженного несвободною челядью и ведущего сравнительно крупное хозяйство.[15]
С течением времени, по мере того, как захватывались пустоши и вырубались или выжигались вековые леса, заимки отдельных поселений могли сходиться, и тогда у соседей возникала необходимость точного размежевания границ, для чего могли оставлять невырубленными некоторые деревья. Могло, однако, произойти укрупнение деревни, т. е. сведение нескольких деревенских территорий в одну, как это происходило, например, в северо-восточной Руси в XIV—XV вв., где хозяйственная обстановка, характеризуемая обилием леса и пустоши, несколько напоминала хозяйственную обстановку северной Галлии времени издания Салической Правды.
