О, мед воспоминаний - [29]
Ах, вряд ли, вряд ли денег хватит
на небольшой автомобиль...
Но мечтать-то ведь может всякий!
Когда приходили к нам старые приятели: Понсовы, Сережа Топленинов, Петя
Васильев, мы устраивали „блошиные бои". М.А. пристрастился к этой детской игре и
достиг в ней необыкновенных успехов, за что получил прозвище „Мака-Булгака —
блошиный царь". Заходил сразиться в блошки и актер Камерного театра Т.Ф.Волошин со
своей миниатюрной и милой женой японкой Инамэ-сан („Хризантема"). Иногда мы ходили
на стадион химиков играть в теннис. Оба, бедняги, погибли в 1937
83
году, а куда делся их маленький сын Эмио-сан („Луч солнца") , не знаю...
В те годы мы часто ездили в „Кружок" — клуб работников искусств в
Старопименовском переулке.
Почти каждый раз, за определенным столиком восседал Демьян Бедный, очень
солидный, добротно сколоченный человек. В жизни не сказала бы, что это поэт. Скорее
можно было бы представить себе, что это военный в генеральском чине...
В бильярдной зачастую сражались Булгаков и Маяковский, а я, сидя на
возвышении, наблюдала за их игрой и думала, какие они разные. Начать с того, что М.А.
предпочитал „пирамидку", игру более тонкую, а Маяковский тяготел к „американке" и
достиг в ней большого мастерства.
Я думала не только о том, какие они разные, но и о том, почему Михаил
Афанасьевич играет с таким каменным замкнутым лицом. Отношения между Булгаковым
и Маяковским никогда в прессе не освещались, а следует поговорить о них. Чего стоит
одно выступление Маяковского по докладу А.В.Луначарского „Театральная политика
советской власти" (2 октября 1926 г. в Ленинграде). Цитировать это выступление не
принято, но, с моей точки зрения, необходимо.
44
„В чем неправ совершенно, на 100%, был бы Анатолий Васильевич? Если бы
думал, что эта самая „Белая гвардия" является случайностью в репертуаре
Художественного театра. Я думаю, что это правильное логическое завершение: начали с
тетей Маней и дядей Ваней и закончили „Белой гвардией" (смех). Для меня во сто раз
приятнее, что это нарвало и прорвалось, чем если бы это затушевывалось под флагом
аполитичности искусства. Возьмите пресловутую книгу Станиславского „Моя жизнь в
искусстве", эту знаменитую гурманскую книгу, — это та же самая „Белая гвардия" — и там
вы увидите такие песнопения по адресу купечества в самом предисловии... И в этом
отношении „Белая гвардия" подпись на карточке внесла, явилась только завершающей на
пути развития Художественного театра от аполитичности к „Белой гвардии"...
В отношении политики запрещения я считаю, что
84
она абсолютно вредна... Запретить пьесу, которая есть, которая только
концентрирует и выводит на светлую водицу определенные настроения, какие есть, —
такую пьесу запрещать не приходится. А если там вывели двух комсомольцев, то,
давайте, я вам поставлю срыв этой пьесы, — меня не выведут. Двести человек будут
свистеть, а сорвем, и милиции, и протоколов не побоимся (аплодисменты).
...Мы случайно дали возможность под руку буржуазии Булгакову пискнуть —
пискнул. А дальше не дадим (голос с места: „Запретить?"). Нет, не запретить. Чего вы
добьетесь запрещением? Что эта литература будет разноситься по углам и читаться с
таким же удовольствием, как я двести раз читал в переписанном виде стихотворения
Есенина...
...революционные писатели идут плохо, ...новое искусство нужно продвигать..."
(высказывается против порнографических „Живых мощей "Калинникова).
„Вот эта безобразная политика пускания всей нашей работы по руслу свободной
торговли: то, что может быть приобретено, приобретается, это хорошо, а все остальное,
— плохо, — это чрезвычайно вредит и театральной, и литературной, и всякой другой
политике. И это значительно вреднее для нас, чем вылезшая, нарвавшая „Белая
Гвардия"." (В.В.Маяковский, Полн. собр. соч. в 13 т.т., т.12, Москва, ГИХЛ, 1959,стр.303-
305).
Теперь легко объяснить страдальчески-каменное выражение лица Булгакова!
Слава Богу, А.В.Луначарский эту „хунвэйбиновскую" акцию не разрешил.
Много раз перечитываю речь Маяковского и всегда недоумеваю: почему
запретить, снять пьесу плохо, а двести человек привести в театр и устроить небывалый
скандал, это можно, это хорошо.
Нападки Маяковского на книгу К.С.Станиславского тоже не умны. Подумаешь,
какое воспевание купечества — горячо поблагодарил за помощь при основании театра.
Когда хор кусающих и улюлюкающих разросся, Маяковский в стихотворении
„Буржуйнуво" (1928 г.) не преминул куснуть Булгакова:
85
Наложу
в окно
театральных касс
тыкая
ногтем лаковым
он
дает
социальный заказ
на „Дни Турбиных" —
45
Булгаковым.
Комсомольская правда, 29 февраля 1928 г.
„Он" — это новый буржуа.
Даже допустив поэтическую гиперболу, все же непонятно, где в Советском Союзе
Рассказ о жизни и делах молодежи Русского Зарубежья в Европе в годы Второй мировой войны, а также накануне войны и после нее: личные воспоминания, подкрепленные множеством документальных ссылок. Книга интересна историкам молодежных движений, особенно русского скаутизма-разведчества и Народно-Трудового Союза, историкам Русского Зарубежья, историкам Второй мировой войны, а также широкому кругу читателей, желающих узнать, чем жила русская молодежь по другую сторону фронта войны 1941-1945 гг. Издано при участии Posev-Frankfurt/Main.
ОТ АВТОРА Мои дорогие читатели, особенно театральная молодежь! Эта книга о безымянных тружениках русской сцены, русского театра, о которых история не сохранила ни статей, ни исследований, ни мемуаров. А разве сражения выигрываются только генералами. Простые люди, скромные солдаты от театра, подготовили и осуществили величайший триумф русского театра. Нет, не напрасен был их труд, небесследно прошла их жизнь. Не должны быть забыты их образы, их имена. В темном царстве губернских и уездных городов дореволюционной России они несли народу свет правды, свет надежды.
В истории русской и мировой культуры есть период, длившийся более тридцати лет, который принято называть «эпохой Дягилева». Такого признания наш соотечественник удостоился за беззаветное служение искусству. Сергей Павлович Дягилев (1872–1929) был одним из самых ярких и влиятельных деятелей русского Серебряного века — редактором журнала «Мир Искусства», организатором многочисленных художественных выставок в России и Западной Европе, в том числе грандиозной Таврической выставки русских портретов в Санкт-Петербурге (1905) и Выставки русского искусства в Париже (1906), организатором Русских сезонов за границей и основателем легендарной труппы «Русские балеты».
Более тридцати лет Елена Макарова рассказывает об истории гетто Терезин и курирует международные выставки, посвященные этой теме. На ее счету четырехтомное историческое исследование «Крепость над бездной», а также роман «Фридл» о судьбе художницы и педагога Фридл Дикер-Брандейс (1898–1944). Документальный роман «Путеводитель потерянных» органично продолжает эту многолетнюю работу. Основываясь на диалогах с бывшими узниками гетто и лагерей смерти, Макарова создает широкое историческое полотно жизни людей, которым заново приходилось учиться любить, доверять людям, думать, работать.
В ряду величайших сражений, в которых участвовала и победила наша страна, особое место занимает Сталинградская битва — коренной перелом в ходе Второй мировой войны. Среди литературы, посвященной этой великой победе, выделяются воспоминания ее участников — от маршалов и генералов до солдат. В этих мемуарах есть лишь один недостаток — авторы почти ничего не пишут о себе. Вы не найдете у них слов и оценок того, каков был их личный вклад в победу над врагом, какого колоссального напряжения и сил стоила им война.
Франсиско Гойя-и-Лусьентес (1746–1828) — художник, чье имя неотделимо от бурной эпохи революционных потрясений, от надежд и разочарований его современников. Его биография, написанная известным искусствоведом Александром Якимовичем, включает в себя анекдоты, интермедии, научные гипотезы, субъективные догадки и другие попытки приблизиться к волнующим, пугающим и удивительным смыслам картин великого мастера живописи и графики. Читатель встретит здесь близких друзей Гойи, его единомышленников, антагонистов, почитателей и соперников.