Л. Е. Белозерская-Булгакова
О, мед воспоминаний
Ардис
L. E. Belozerskaia-Bulgakova O, med vospominanii
Copyright ©1979 by Ardis All rights reserved. No part of this book can be reproduced or
translated by any means without the written permission of the publisher.
Ardis
2901 Heatherway
Ann Arbor, Michigan 48104
OCR Давид Титиевский, сентябрь 2006 г., Хайфа
Библиотека Александра Белоусенко
Оглавление
Знакомство ......................................................... 9
На голубятне ........................................................ 17
Чтение у Ляминых ................................................ 32
Коктебель — Крым ............................................. 35
Малый Левшинский, 4 ........................................ 47
Последнее гнездо ............................................... 67
Немного о театре тех лет ................................ 113
2
ЗНАКОМСТВО
О, мед воспоминаний...
Сергей Есенин
Москва только что шумно отпраздновала встречу нового 1924 года. Была она в то
время обильна разнообразной снедью, и червонец держался крепко... Из Берлина на
родину вернулась группа „сменовеховцев". Некоторым из них захотелось познакомиться
или повидаться с писателями и журналистами — москвичами. В пышном особняке в
Денежном переулке был устроен вечер. Я присутствовала на этом вечере.
Все трое — они пришли вместе: Дмитрий Стонов, Юрий Слезкин и Михаил Булгаков.
Только вспоминать о них надо не как о трех мушкетерах, а в отдельности. О
первом я помню, что он писал рассказы и нередко печатался в те годы. А вот Юрий
Слезкин. Неужели это тот самый, петербургско-петроградский любимец, об успехах
которого у женщин ходили легенды? Ладный темноволосый, с живыми черными глазами,
с родинкой на щеке, на погибель дамским сердцам... Вот только рот неприятный, жесткий,
чуть лягушачий. Он автор нашумевшего романа „Ольга Орг". У героини углы рта были
опущены, „как перевернутый месяц", и девушки сходили с ума и делали кислую гримасу,
стараясь подражать перевернутому месяцу. Роман был трагический, издавался много
раз, начиная с 1915 года, и, если память меня не обманывает, по этому произведению
был поставлен фильм „Опаленные (обожженные?) крылья". Балерина Коралли играла
главную роль. Все рыдали.
Иногда Ю.СXлезкин писал под псевдонимом Жорж Деларм. В 20-е годы вышло
собрание его сочинений в 3-х томах. Романов там сколько хочешь: „Бабье лето",
„Столовая гора", „Кто смеется последним", все та же „Ольга Орг", „Отречение" и много,
много других.
А вот за Слезкиным стоял новый, начинающий писатель — Михаил Булгаков,
печатавший в берлинском „Накануне" „Записки на манжетах" и фельетоны. Нельзя было
не обратить внимания на необыкновенно свежий его язык,
9
мастерский диалог и такой неназойливый юмор. Мне нравилось все, принадлежавшее его
перу и проходившее в Накануне.
В фельетоне „День нашей жизни", напечатанном в № 424 этой газеты, он мирно
беседует со своей женой. Она говорит: "И почему в Москве такая масса ворон… Вон за
границей голуби... В Италии…"
— Голуби тоже сволочь порядочная, — возражает он.
Прямо эпически-гоголевская фраза! Сразу чувствуется, что в жизни что-то не
заладилось… Передо мной стоял человек лет 30-32-х; волосы светлые, гладко
причесанные на косой пробор. Глаза голубые, черты лица неправильные, ноздри глубоко
вырезаны; когда говорит, морщит лоб. Но лицо в общем привлекательное, лицо больших
возможностей. Это значит — способное выражать самые разнообразные чувства. Я долго
мучилась, прежде чем сообразила, на кого же все-таки походил Михаил Булгаков. И вдруг
меня осенило — на Шаляпина!
Одет он был в глухую черную толстовку без пояса, "распашонкой". Я не привыкла к
такому мужскому силуэту; он показался мне слегка комичным, так же как и лакированные
ботинки с яркожелтым верхом, которые я сразу окрестила "ЦЫПЛЯЧЬИМИ" И
посмеялась. Когда мы познакомились ближе, он сказал мне не без горечи:
3
— Если бы нарядная и надушенная дама знала, с каким трудом достались мне эти
ботинки, она бы не смеялась…
Я поняла, что он обидчив и легко раним. Другой не обратил бы внимания. На этом
же вечере он подсел к роялю и стал напевать какой-то итальянский романс и наигрывать
вальс из Фауста… А дальше?
Дальше была большая пауза в стране. Было всеобщее смятение. Была Москва в
оцепенении, в растерянности: умер Ленин. Мороз был больше 30 градусов. На
перекрестках костры. К Дому Союзов в молчании непрерывной лентой тянутся
многотысячные очереди…
В моей личной жизни наступило смутное время: я расходилась с первым мужем и
временно переехала к родственникам моим Тарновским. С Михаилом Афанасьевичем
встретилась на улице, когда уже слегка пригревало солнце, но еще морозило. Он шел и
чему-то своему улы-
10
бался. Я рассказала ему о перемене адреса и изменении в моей жизни.
Тарновские — это отец, Евгений Никитич, по-домашнему Дей, впоследствии —
