О, мед воспоминаний - [27]
Здесь мы устроились в пансионе датчанина Стюр, в бывшей вилле князей
Барятинских, к которой надо подниматься, преодолев сотню ступеней. Мы приехали,
когда отцветали камелии и все песчаные дорожки были усыпаны этими царственными
цветами. Больше всего меня поразило обилие цветов... „Наконец и у нас тепло, — пишу я
Ляминым. — Вчера видела знаменитый зеленый луч. Но не в нем дело. Дело в цветах.
Господи, сколько их!" В конце письма Мака делает приписку: „Дорогие Тата и Коля!
Передайте всем привет. Часто вспоминаю вас. Ваш М."
Когда снимали фильм „Хромой барин" по роману
78
А.Толстого, понадобилась Ницца. Лучшей Ниццы, чем этот уголок, в наших
условиях трудно было и придумать.
Нас устроили в просторном помещении с тремя огромными, как в храме, окнами, в
которые залетали ласточки и, прорезав в полете комнату насквозь, попискивая,
вылетали. Простор сказывался во всем: в планировке комнат, террас, коридоров. В
нижнем этаже находились холл и жилые комнаты Стюров — веселого простодушного
хозяина-датчанина, говорившего „щукаль" вместо „шакал", его хорошенькой и кислой
русской жены и 12-летней дочери Светланы, являвшей собой вылитый портрет отца.
Из Чиатур с марганцевой концессии приезжали два англичанина со своими
дамами и жила — проездом на родину — молодая миловидная датчанка с детьми, плюс
мы двое.
Было жарко и влажно. Пахло эвкалиптами. Цвели олеандровые рощи, куда мы
ходили гулять со Светланой, пока однажды нас не встретил озабоченный М.А. и не
сказал:
— Тебе попадет, Любаша.
И действительно, мадам Стюр, холодно глядя на меня, сухо попросила больше не
брать ее дочь в дальние прогулки, т.к. сейчас кочуют курды и они могут Светлану украсть.
41
Эта таинственная фраза остается целиком на совести мадам Стюр.
Михаил Афанасьевич не очень-то любил пускаться в дальние прогулки, но в
местный Ботанический сад мы пошли чуть ли не на другой день после приезда и очень
обрадовались, когда к нам пристал симпатичный рыжий пес, совсем не бездомный, а
просто, видимо, любящий компанию. Он привел нас к воротам Ботанического сада. С
нами вошел, шел впереди, изредка оглядываясь и, если надо, нас поджидая. Мы сложили
двустишие:
Человек туда идет,
Куда пес его ведет.
Осмотрев сад, мы все трое вышли в другие ворота. Широкие коридоры нашей
виллы освещались плохо,
79
и я, начитавшись приключений вампира графа Дракулы, боялась ходить в
отдаленный уголок и умоляла М.А. постеречь в коридоре, при этом просила петь или
свистеть. Помню, как он пел „Дивные очи, очи, как море, цвета лазури небес голубых" и
приговаривал: „Господи, как глупо!" — и продолжал — „...то вы смеетесь, то вы
грустите..."
Конечно, это было смешно, но граф Дракула требовал жертв...
Стоит посмотреть на фотографию М.А., снятую на Зеленом Мысе, и сразу станет
ясно, что был он тогда спокоен и весел.
После Зеленого Мыса через Военно-Грузинскую дорогу во Владикавказ
(Орджоникидзе). Наша машина была первая, пробравшаяся через перевал. Ничего
страшного не случилось: надели цепи, разок отваливали снег. Во Владикавказе нас как
первую ласточку встречали какие-то представители власти и мальчишки кричали „ура".
Поезд наш на Москву уходил в 11 часов ночи. Мы гуляли по городу. М.А. не нашел,
чтобы он очень изменился за те 6-7 лет, которые прошли со времени его странствий.
Запомнилось мне, что цвела сирень и было ее очень много. Чтобы убить время,
мы взяли билеты в театр лилипутов. Давали оперетту „Баядера". Зал был переполнен. Я
никогда не видела такого смешного зрелища — будто дети играют во взрослых. Особенно
нас пленил герой-любовник. Он был в пробковом шлеме, размахивал ручками, а голосом
старался изобразить страсть. Аплодисменты гремели. Его засыпали сиренью.
Потом дома, в Москве, Мака изображал актеров-лилипутов с комической каменной
физиономией и походкой на негнущихся ногах, при этом он как-то особенно поводил
головой.
Предчувствую, что последняя обобщающая глава выйдет у меня растрепанной: уж
очень многое вспоминается — и дурное, и хорошее. Все тут: самые разные люди, самые
разные пьесы — „Бег", „Мольер" (была посвящена мне), „Адам и Ева". Повесть
„Консультант с копытом", легшая в основу романа „Мастер и Маргарита" (к творчеству
этих лет я буду понемногу возвращаться).
80
В 29-30 г.г. мы с М.А. поехали как-то в гости к его старым знакомым, мужу и жене
Моисеенко (жили они в доме Нирензее в Гнездниковском переулке). За столом сидела
хорошо причесанная интересная дама — Елена Сергеевна Нюренберг, по мужу
Шиловская. Она вскоре стала моей приятельницей и начала запросто и часто бывать у
нас в доме.
Так на нашей семейной орбите появилась эта женщина, ставшая впоследствии
третьей женой М.А.Булгакова.
42
Постоянными нашими посетителями были все те же Коля и Тата Лямины, Анна
Рассказ о жизни и делах молодежи Русского Зарубежья в Европе в годы Второй мировой войны, а также накануне войны и после нее: личные воспоминания, подкрепленные множеством документальных ссылок. Книга интересна историкам молодежных движений, особенно русского скаутизма-разведчества и Народно-Трудового Союза, историкам Русского Зарубежья, историкам Второй мировой войны, а также широкому кругу читателей, желающих узнать, чем жила русская молодежь по другую сторону фронта войны 1941-1945 гг. Издано при участии Posev-Frankfurt/Main.
ОТ АВТОРА Мои дорогие читатели, особенно театральная молодежь! Эта книга о безымянных тружениках русской сцены, русского театра, о которых история не сохранила ни статей, ни исследований, ни мемуаров. А разве сражения выигрываются только генералами. Простые люди, скромные солдаты от театра, подготовили и осуществили величайший триумф русского театра. Нет, не напрасен был их труд, небесследно прошла их жизнь. Не должны быть забыты их образы, их имена. В темном царстве губернских и уездных городов дореволюционной России они несли народу свет правды, свет надежды.
В истории русской и мировой культуры есть период, длившийся более тридцати лет, который принято называть «эпохой Дягилева». Такого признания наш соотечественник удостоился за беззаветное служение искусству. Сергей Павлович Дягилев (1872–1929) был одним из самых ярких и влиятельных деятелей русского Серебряного века — редактором журнала «Мир Искусства», организатором многочисленных художественных выставок в России и Западной Европе, в том числе грандиозной Таврической выставки русских портретов в Санкт-Петербурге (1905) и Выставки русского искусства в Париже (1906), организатором Русских сезонов за границей и основателем легендарной труппы «Русские балеты».
Более тридцати лет Елена Макарова рассказывает об истории гетто Терезин и курирует международные выставки, посвященные этой теме. На ее счету четырехтомное историческое исследование «Крепость над бездной», а также роман «Фридл» о судьбе художницы и педагога Фридл Дикер-Брандейс (1898–1944). Документальный роман «Путеводитель потерянных» органично продолжает эту многолетнюю работу. Основываясь на диалогах с бывшими узниками гетто и лагерей смерти, Макарова создает широкое историческое полотно жизни людей, которым заново приходилось учиться любить, доверять людям, думать, работать.
В ряду величайших сражений, в которых участвовала и победила наша страна, особое место занимает Сталинградская битва — коренной перелом в ходе Второй мировой войны. Среди литературы, посвященной этой великой победе, выделяются воспоминания ее участников — от маршалов и генералов до солдат. В этих мемуарах есть лишь один недостаток — авторы почти ничего не пишут о себе. Вы не найдете у них слов и оценок того, каков был их личный вклад в победу над врагом, какого колоссального напряжения и сил стоила им война.
Франсиско Гойя-и-Лусьентес (1746–1828) — художник, чье имя неотделимо от бурной эпохи революционных потрясений, от надежд и разочарований его современников. Его биография, написанная известным искусствоведом Александром Якимовичем, включает в себя анекдоты, интермедии, научные гипотезы, субъективные догадки и другие попытки приблизиться к волнующим, пугающим и удивительным смыслам картин великого мастера живописи и графики. Читатель встретит здесь близких друзей Гойи, его единомышленников, антагонистов, почитателей и соперников.