О, мед воспоминаний - [24]
повис на проводе, свалил ее и разбил. Я была очень огорчена, но М.А. аккуратно склеил
ее, и она служила много лет.
Невольно вспомнилось мне, как в „Белой гвардии" Булгаков воспевает абажур —
символ тепла, уюта, семьи...
„А потом... потом в комнате противно, как во всякой комнате, где хаос укладки, и
еще хуже, когда абажур сдернут с лампы. Никогда... Никогда не сдергивайте абажур с
лампы! Абажур священен. Никогда не убегайте крысьей побежкой на неизвестность от
опасности. У абажура дремлите, читайте — пусть воет вьюга — ждите, пока к вам
придут."
Одним из первых посетителей нашего нового дома был лучезарный юноша Роман
Кармен, с матерью которого мы познакомились в Коктебеле. Он только что начинал свой
творческий путь. Он, насколько мне помнится, снял М.А., а мне подарил фотографию
какой-то красивой овчарки. Это фото цело у меня до сих пор. Уже во время войны меня
попросили из ВОКСа, где я временно работала, зайти к Кармену за каким-то материалом.
Увы! От лучезарности не осталось и следа, как будто все до единой клеточки сменилось.
Роман Кармен был красив,
71
но суровой красотой. Стало жаль того, прелестного, от улыбки которого шел свет.
Собственно говоря, вполне закономерно, что человек меняется с годами. Видимо, все
зависит от степени изменения...
Этой зимой М.А. купил мне меховую шубу из хорька: сам повез меня в
Столешников переулок, ждал, пока я примеряла. Надо было видеть, как он радовался
этой шубе, тут же прозванной „леопардом". Леопард служил мне долго верой и правдой.
Не меньшую радость доставила Маке и другая его покупка: золотой портсигар, которому
служить верой и правдой не довелось: когда нас лишили „огня и воды", по выражению
М.А., портсигар пришлось продать...
1927 год. Как-то наша большая приятельница Елена Павловна Лансберг повела
нас к своим друзьям Ольге Федоровне и Валентину Сергеевичу Смышляевым (он был
артистом 2-го МХАТа).
Шумно. Много народу. Все больше актеры этого театра. Центром внимания была
интересная светло- и обильноволосая девушка армянского типа, которую все просили:
— Ну, Марина, еще, еще! Макраме сорок копеек!
Мы не понимали значения этих слов, пока не услышали монолога судакской
портнихи, исполненного Мариной Спендиаровой с неподражаемым юмором и
соблюдением крымского акцента со всеми его особенностями, доступными только тем,
кто со дня рождения живет на юге... Позже Марина Александровна Спендиарова
подружилась с нами и стала нашей преподавательницей английского языка.
Дочь
композитора
Александра
Афанасьевича
Спендиарова
обладала
незаурядными
творческими
способностями:
она
пела,
рисовала,
проявляла
37
артистический дар. Сама того не подозревая, была она и талантливым педагогом. Мы оба
с М.А. делали успехи. Он смешил нашу учительницу, стремясь перевести на английский
язык непереводимые выражения вроде „гроб с музыкой" — a coffin with music. Марина
Александровна смеялась и говорила:
— Нет, нет! Это не пойдет...
Англиское слово spoon — ложка — ему понравилось.
— Я люблю спать, - сказал М.А., - значит, я спун.
72
Марина Александровна до сих пор вспоминает, как театрально появлялся он в
дверях своего кабинета, останавливался на „просцениуме", т.е. на площадке, образуемой
ступеньками, и после паузы приветствовал ее.
Этой же зимой мы познакомились с композитором Александром Афанасьевичем
Спендиаровым. Привожу выдержку из дневника его дочери Марины: „Мы с папой были у
Булгаковых. Любовь Евгеньевна спросила заранее, какое любимое папино блюдо. Я
сказала: „Рябчики с красной капустой". С утра я искала папу, чтобы сообщить ему адрес
Булгаковых... Помню его голос в телефоне: „Это ты, Маришка? Ну, что ты? Ну, говори
адрес... Хорошо, я приду, детка". Когда я пришла, Михаил Афанасьевич, Любовь
Евгеньевна и папа сидели вокруг стола. Папа сидел спиной к свету на фоне
рождественской елки. Меня поразило то, что он такой грустный, поникший. Он весь в себе
был, в своих мрачных мыслях и, не выходя из своего мрачного в то время мирка, говорил,
глядя в тарелку, о накопившихся у него неприятностях. Потом, как-то неожиданно для
всех, перешел на восхваление Армении. Чувствовалось, что в сутолочной Москве он
соскучился по ней."
Мне Александр Афанасьевич понравился, но показался необычайно озабоченным,
а поэтому каким-то отсутствующим.
Второй раз я увидела композитора Спендиарова уже за дирижерским пультом, и
он, конечно, предстал совсем другим человеком...
Лето. Жарко. Собрались в Судак на дачу к Спендиаровым. Двухэтажный обжитой
дом на самом берегу моря, можно накинуть халат и бежать купаться. Наша комната
темноватая и прохладная.
Народу много — большая спендиаровская семья: мама (папа в отъезде), четыре
дочки: Татьяна, Елена, Марина, Мария и два сына — Тася и Лёся. Сюда же приехали
Фамилия Чемберлен известна у нас почти всем благодаря популярному в 1920-е годы флешмобу «Наш ответ Чемберлену!», ставшему поговоркой (кому и за что требовался ответ, читатель узнает по ходу повествования). В книге речь идет о младшем из знаменитой династии Чемберленов — Невилле (1869–1940), которому удалось взойти на вершину власти Британской империи — стать премьер-министром. Именно этот Чемберлен, получивший прозвище «Джентльмен с зонтиком», трижды летал к Гитлеру в сентябре 1938 года и по сути убедил его подписать Мюнхенское соглашение, полагая при этом, что гарантирует «мир для нашего поколения».
Константин Петрович Победоносцев — один из самых влиятельных чиновников в российской истории. Наставник двух царей и автор многих высочайших манифестов четверть века определял церковную политику и преследовал инаковерие, авторитетно высказывался о методах воспитания и способах ведения войны, давал рекомендации по поддержанию курса рубля и композиции художественных произведений. Занимая высокие посты, он ненавидел бюрократическую систему. Победоносцев имел мрачную репутацию душителя свободы, при этом к нему шел поток обращений не только единомышленников, но и оппонентов, убежденных в его бескорыстности и беспристрастии.
Заговоры против императоров, тиранов, правителей государств — это одна из самых драматических и кровавых страниц мировой истории. Итальянский писатель Антонио Грациози сделал уникальную попытку собрать воедино самые известные и поражающие своей жестокостью и вероломностью заговоры. Кто прав, а кто виноват в этих смертоносных поединках, на чьей стороне суд истории: жертвы или убийцы? Вот вопросы, на которые пытается дать ответ автор. Книга, словно богатое ожерелье, щедро усыпана массой исторических фактов, наблюдений, событий. Нет сомнений, что она доставит огромное удовольствие всем любителям истории, невероятных приключений и просто острых ощущений.
Мемуары известного ученого, преподавателя Ленинградского университета, профессора, доктора химических наук Татьяны Алексеевны Фаворской (1890–1986) — живая летопись замечательной русской семьи, в которой отразились разные эпохи российской истории с конца XIX до середины XX века. Судьба семейства Фаворских неразрывно связана с историей Санкт-Петербургского университета. Центральной фигурой повествования является отец Т. А. Фаворской — знаменитый химик, академик, профессор Петербургского (Петроградского, Ленинградского) университета Алексей Евграфович Фаворский (1860–1945), вошедший в пантеон выдающихся русских ученых-химиков.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Оценки личности и деятельности Феликса Дзержинского до сих пор вызывают много споров: от «рыцаря революции», «солдата великих боёв», «борца за народное дело» до «апостола террора», «кровожадного льва революции», «палача и душителя свободы». Он был одним из ярких представителей плеяды пламенных революционеров, «ленинской гвардии» — жесткий, принципиальный, бес— компромиссный и беспощадный к врагам социалистической революции. Как случилось, что Дзержинский, занимавший ключевые посты в правительстве Советской России, не имел даже аттестата об образовании? Как относился Железный Феликс к женщинам? Почему ревнитель революционной законности в дни «красного террора» единолично решал судьбы многих людей без суда и следствия, не испытывая при этом ни жалости, ни снисхождения к политическим противникам? Какова истинная причина скоропостижной кончины Феликса Дзержинского? Ответы на эти и многие другие вопросы читатель найдет в книге.