О кино. Статьи и интервью - [15]
Здесь Вы прямо противоречите писателю. Мертвые не желают попасть обратно в свои могилы, они также охотно приближаются к живым. Чапек сам не делает никаких заявлений по поводу того, где обитают души мертвых, но дает возможность одной из них объяснить, что призраки не могут найти успокоения и возвращаются в те места, где они когда-то жили, а кроме того, делают все, чтобы живущие не забывали их. Давайте посмотрим, насколько сильно Вы заблуждаетесь в своей критике! Вы продолжаете следующим образом:
Проблема с мертвецами фру Нансен заключалась в том, что они выглядели достаточно живыми. Призраки фру Нансен зачастую оказывались освещенными светом лампы или даже ярким лучом «специально» установленного прожектора. Лишь волей случая они попадали в тень, но ведь как раз там они и должны были бы находиться бóльшую часть времени. Лучше бы их голоса доносились до зрителя из полумрака, а еле заметные очертания их фигур лишь изредка попадали под свет ламп. <…>
Фру Нансен сорвала со своих мертвых вуаль нереальности, поэтому исчезло то особое настроение, которое подразумевалось Чапеком в качестве мотива драмы. Многие сцены казались мучением, и публике трудно было их воспринимать.
Кроме этого, сердце в пятки уходит при одной мысли о привидениях, которых Вы описываете в предполагаемой постановке, крадущихся в полумраке призраках, – героев дилетантских комедий на сценах домашних театров. Призраков с зелеными лицами и костями вместо рук, одетых в длинные белые простыни. Наверное, образ скелета здесь бы тоже был кстати? В этой связи хотел бы спросить, откуда Вы так бесцеремонно и самонадеянно позаимствовали высказывание о «том особом настроении, которое подразумевалось Чапеком в качестве мотива драмы». Вероятно, Вы говорили на эту тему с почившим писателем или вычитали что-то подобное в сценарии?
Нет, на самом деле Вы не делали ни того, ни другого! Невероятно, что в предисловии к сценарию писатель высказывает свое мнение как раз по поводу этого спорного момента. И его точка зрения идет вразрез с Вашей! В самом начале сценария «Матери» Карел Чапек пишет свои пожелания. Это не указания режиссера в скобках, а настойчивая просьба, требующая уважения. Вот слова писателя:
Автор просит только, чтобы мертвых, собирающихся вокруг матери, изображали на сцене не в ви де страшных привидений, а как простых и добрых живых людей: в привычной домашней обстановке, при свете уютной лампы они ведут себя самым обыкновенным образом. Они точь-в-точь такие же, какими были при жизни, потому что такими навсегда остались для матери; разница лишь в том, что она не может больше дотронуться до них рукою, да еще, пожалуй, в том, что они производят немного меньше шума, чем мы, живые[25].
Я бы хотел подчеркнуть, что фраза писателя «потому что такими навсегда остались для матери» говорит сама за себя. Неужели матери и супруге необходимо становиться «ясновидящей», чтобы жить с памятью о своих умерших родных и близких? Писатель показал нам, что можно обойтись без фальшивой игры света и тени, а также использования иллюзий призраков.
Вы, конечно, можете считать себя умнее писателя, но факт остается фактом: фру Нансен со своей хорошо продуманной и захватывающей постановкой «Матери» попала в самое яблочко.
Трудно ответить на вопрос, почему зрителей у такой красивой и интересной пьесы оказалось меньше, чем ожидалось. Это печальный факт, и ни Вы, ни Ваши коллеги по цеху не могли бы справиться с постановкой этой пьесы лучше.
Моэнс Дам
Когда мертвые превращаются в живых
Ответ по существу на критику Моэнса Дама
Дорогой господин Моэнс Дам!
Я тронут тем, что Вы вступили со мной в дискуссию по поводу постановки «Матери» в Театре Бетти Нансен. Но я также огорчен тем, что Вы абсолютно субъективны в своих суждениях. Нет и намека на объективность, когда Вы пытаетесь упрекнуть меня в том, что я желал бы видеть мертвых в этой пьесе как «крадущихся в полумраке призраков… с зелеными лицами и костями вместо рук, одетых в длинные белые простыни». В моей статье нет и тени подобных высказываний. А написал я следующее. Я упрекаю фру Нансен в том, что она позволила мертвым находиться в свете рампы и прожектора и лишь изредка уводила их в тень. Мы видели перед собой живых людей, но от зрителя требовалось, чтобы он поверил в то, что они мертвы. Я подчеркнул, что было бы лучше, если бы их голоса долетали до нас из полумрака. Их фигуры должны были быть едва различимы, и они должны были лишь изредка выходить на свет. Именно так я и написал, ни слова не сказав о тех белых простынях, зеленых лицах или костях вместо рук, которые Вы язвительно пытаетесь приписать мне.
Говоря по существу, я до сих пор придерживаюсь того мнения, что фру Нансен, будучи режиссером, должна была заставить зрителя увидеть мертвых такими, какими их видела мать. Иными словами, таких мертвых, какими бы они виделись и нам, если бы мы, как героиня, обладали даром ясновидения. Если мы, в принципе, обратим внимание на определение слова «мертвый», то разве мы не можем видеть в реальной жизни те образы, что приходят к нам во снах: бесплотные, эфемерные и ускользающие? Разве не так?
Вниманию читателей предлагается первое в своём роде фундаментальное исследование культуры народных дуэлей. Опираясь на богатейший фактологический материал, автор рассматривает традиции поединков на ножах в странах Европы и Америки, окружавшие эти дуэли ритуалы и кодексы чести. Читатель узнает, какое отношение к дуэлям на ножах имеют танго, фламенко и музыка фаду, как финский нож — легендарная «финка» попал в Россию, а также кто и когда создал ему леденящую душу репутацию, как получил свои шрамы Аль Капоне, почему дело Джека Потрошителя вызвало такой резонанс и многое, многое другое.
Книга посвящена исследованию семейных проблем современной Японии. Большое внимание уделяется общей характеристике перемен в семейном быту японцев. Подробно анализируются практика помолвок, условия вступления в брак, а также взаимоотношения мужей и жен в японских семьях. Существенное место в книге занимают проблемы, связанные с воспитанием и образованием детей и духовным разрывом между родителями и детьми, который все более заметно ощущается в современной Японии. Рассматриваются тенденции во взаимоотношениях японцев с престарелыми родителями, с родственниками и соседями.
В монографии изучается культура как смыслополагание человека. Выделяются основные категории — самоосновы этого смыслополагания, которые позволяют увидеть своеобразный и неповторимый мир русского средневекового человека. Книга рассчитана на историков-профессионалов, студентов старших курсов гуманитарных факультетов институтов и университетов, а также на учителей средних специальных заведений и всех, кто специально интересуется культурным прошлым нашей Родины.
Книга посвящена исследованию исторической, литературной и иконографической традициям изображения мусульман в эпоху крестовых походов. В ней выявляются общие для этих традиций знаки инаковости и изучается эволюция представлений о мусульманах в течение XII–XIII вв. Особое внимание уделяется нарративным приемам, с помощью которых средневековые авторы создают образ Другого. Le present livre est consacré à l'analyse des traditions historique, littéraire et iconographique qui ont participé à la formation de l’image des musulmans à l’époque des croisades.
Пьер Видаль-Накэ (род. в 1930 г.) - один из самых крупных французских историков, автор свыше двадцати книг по античной и современной истории. Он стал одним из первых, кто ввел структурный анализ в изучение древнегреческой истории и наглядно показал, что категории воображаемого иногда более весомы, чем иллюзии реальности. `Объект моего исследования, - пишет он, - не миф сам по себе, как часто думают, а миф, находящийся на стыке мышления и общества и, таким образом, помогающий историку их понять и проанализировать`. В качестве центрального объекта исследований историк выбрал проблему перехода во взрослую военную службу афинских и спартанских юношей.
«Палли-палли» переводится с корейского как «Быстро-быстро» или «Давай-давай!», «Поторапливайся!», «Не тормози!», «Come on!». Жители Южной Кореи не только самые активные охотники за трендами, при этом они еще умеют по-настоящему наслаждаться жизнью: получая удовольствие от еды, восхищаясь красотой и… относясь ко всему с иронией. И еще Корея находится в топе стран с самой высокой продолжительностью жизни. Одним словом, у этих ребят, полных бодрости духа и поразительных традиций, есть чему поучиться. Психолог Лилия Илюшина, которая прожила в Южной Корее не один год, не только описывает особенности корейского характера, но и предлагает читателю использовать полезный опыт на практике.