О кино. Статьи и интервью - [17]

Если взглянуть на другой фильм, который называется «Ребенок», то по сравнению с солнечным настроением «Осторожней на повороте…» здесь нас ждет серая и пасмурная картина. Фильм выдержан в мрачной, холодной гамме, и, вообще, складывается впечатление, что многие кадры накладываются друг на друга. Просматривая фильм, встречаешь невообразимые ляпы. На следующих друг за другом кадрах крупным планом, с одного ракурса снимают одного и того же актера, при этом фон оказывается то ярко освещенным, то таким темным, что хоть глаз выколи. В павильоне с потолочным освещением тени почему-то поднимаются вверх по стенам, а в павильоне с настольным светом, напротив, падают вниз. В одном из планов мы четко видим тень человека на стене, по левую сторону от него, хотя в кадре главным источником света является настольная лампа, стоящая впереди и слева от актера, то есть, по сути, между ним и стеной. В целом этот фильм явно не страдает от недостатка теней. Есть там и такой момент, когда актер заходит в дверной проем в сопровождении целой свиты своих теней. Не могу с уверенностью сказать, сколько их было, так как я не успел все их сосчитать.

В фильме также есть добротные, четкие кадры – ответственно и красиво выполненная работа – но все они почему-то ускользнули из памяти. Перед глазами так и стоят эти неточности в работе с освещением. В затемненных комнатах, которые освещены лишь тусклым светом настольной лампы, мы все же замечаем, что сверху на героев изливаются потоки света, как будто над нами горит полуденное тропическое солнце. Иногда даже кажется, что волосы Лис Смед объяты пламенем.

Что касается съемок этого кино, то я в первую очередь почувствовал отсутствие у оператора художественной идеи, перед ним не было поставлено определенной задачи, к решению которой он бы осознанно шел.

О третьем фильме, «В старые добрые времена», стоит сказать, что основным мотивом для него взяли тему натурализма. Мы видим много хороших кадров с удачным использованием световых эффектов, особенно мне запомнились зарисовки конюшни, но также и ряд других сюжетов. Изображение людей здесь выше всяких похвал: свет правильно подчеркивает пластичность актеров и делает акцент именно на их игре. Разочаровывает лишь то, что камера оставляет нерешенной художественную задачу, которая здесь очевидно присутствует. Дело в том, что с помощью особой техники съемки нужно было погрузить зрителя в иллюзию, напомнить ему, что картинка на экране – это не реальная жизнь, а скорее, сон, фантазия. Например, осознанно искажая изображение, оператор мог бы сделать действие менее реалистичным и перенестись в область пародии.

В заключение своего разбора могу предположить, что в распоряжении датского кинематографа имеются способные и ответственные кинооператоры. Им просто не хватает смелости экспериментировать со стилем и придерживаться его от первого до последнего кадра в каждом отдельно взятом фильме.

1940

2

Среди русских художников-эмигрантов в Берлине [27]

Когда оператор складывает свою технику и сообщает, что на сегодня съемки закончены, ему бессмысленно возражать. Мы, конечно, можем сказать, что, дескать, еще рано заканчивать работу, солнце еще не зашло, но он категорично утверждает, что уже не видно ни зги, и подкрепляет свое заявление длинной лекцией о степени освещенности и о фиолетовых лучах – все это побеждает последние возражения оппозиции.

Сентябрьский вечер у Эльбы. В серой воде отражаются облака, которые плывут по небу, предвещая ночной дождь. Мы открываем двери местного трактира, приютившегося в подвале. С порога в нос бьет застарелый запах пива и застоявшийся табачный дым – так что начинаешь прямо-таки хватать ртом воздух. Но подобное следует лечить подобным. Зажигаются сигары, сигареты и трубки, а маленькая графиня Пековская, исполняющая в фильме главную женскую роль, неожиданно для нас ставит на стол две бутылки кавказского вина, которые она привезла с собой из Берлина. Постепенно убывающий дневной свет пронизывает сизое облако табачного дыма. С реки доносятся удары весел по воде.

Судьба свела здесь совершенно разных людей. Назову некоторых из них – вслед за вспыхивающими огоньками сигарет. Вот осветилась физиономия Виктора Богдановича. Он похож на Ленина, это мой главный консультант по России. Очень милый человек. Порядочный и добрый, он ведет себя словно большое дитя и может внезапно рассердиться из-за какой-нибудь ерунды. По образованию он художник, в начале войны попал на курсы авиаторов. Он и немецкий оператор Вайнман, также служивший летчиком во время войны, одновременно находились на одном и том же участке фронта. Они частенько с удовольствием обращаются к воспоминаниям о тех днях, когда преследовали друг друга на крутых виражах и у каждого из них была лишь одна цель – уничтожить врага. А теперь они подружились! Когда большевики захватили власть в России, Виктор Богданович находился в Москве. Вместе с четырьмя другими офицерами он попытался добраться до Крыма. Переодевшись рядовыми, они сели на советский поезд, но четверых его товарищей опознали и по пути буквально вытащили через окно. Ему же удалось целым и невредимым доехать до Крыма, где у него были собственное имение и мастерская. В Крыму он обнаружил, что дом его разграблен, даже фруктовые деревья куда-то исчезли, и – это поразило его более, чем все остальное, – большевики превратили в кашу все его тюбики с красками, дважды пропустив их через мясорубку. За окном облака собираются в непроницаемую завесу, и под звуки дождя русские обмениваются воспоминаниями о тех опасностях и сложностях, которые сопровождали их отъезд из большевистской России. Охотнее всего они вспоминают забавные эпизоды – ведь, как и в любой трагедии, в приключениях русских присутствуют и комические моменты. Доктор Дуван-Торцов – в прошлом мультимиллионер, владевший когда-то театрами в разных городах от Киева до Одессы и гостиницами в Крыму, – сейчас снимает фильмы за 2000 марок в день, и Иван Булатов, признанный актер старой школы, – оба они пережили массу интересного, но пережитое ими меркнет по сравнению с тем, что может рассказать о своем бегстве Михаил Чернов. Чернов – комик, он так толст, что рядом с ним Оскар Стрибольт показался бы недоедающим студентом. Самую известную свою роль он сыграл в пьесе «Тетка Чарлея», в этой роли он выходил на сцену несколько тысяч раз. Все слушатели в полном восторге, когда он рассказывает о том, что проходил пограничный контроль большевиков в костюме тетки Чарлея. И когда его спросили, кто он, он ответил, указав на сопровождавшего его племянника: «Это Чарлей, а я – тетка Чарлея!»