О «Диалектике природы» Энгельса - [15]

По сути дела, та же мысль проведена Марксом и в «Капитале». В Предисловии к его I тому сказано: «Я смотрю на развитие экономической. общественной формации как на естественноисторический процесс...»[3-13].

Эту же мысль Маркс снова подчеркивает в Послесловии ко 2-му изданию того же тома, цитируя слова петербургского рецензента: «Маркс рассматривает общественное движение как естественноисторический процесс, которым управляют законы...». Внимательный анализ этой (экономической) жизни неоднократно убеждал многих исследователей, уже с сороковых годов, в неверности того взгляда старых экономистов на природу экономического закона, по которому последний однороден с законами физики и химии. «Более глубокий анализ явлений показал, что социальные организмы отличаются друг от друга не менее глубоко, чем организмы ботанические и зоологические»[3-14].

По поводу всей процитированной им рецензии Маркс говорит, что здесь автор её удачно очертил «то, что он называет моим действительным методом...»[3-15]. Нас сейчас интересует только одно: отношение Маркса к сопоставлению между естественными науками и политической экономией. Здесь параллель между ними проведена достаточно глубоко.

В самом же I томе «Капитала» о Дарвине сказано: «Относительно естественных органов растений и животных Дарвин в своей составившей эпоху работе «Происхождение видов» говорит: «Причина изменчивости органов в тех случаях, когда один и тот же орган выполняет различные работы, заключается, быть может, в том, что здесь естественный подбор менее тщательно поддерживает или подавляет каждое мелкое уклонение формы, чем в тех случаях, когда один орган предназначен лишь для определенной обособленной задачи. Так, например, ножи, предназначенные для того, чтобы резать самые разнообразные вещи, могут в общем сохранять более или менее одинаковую форму; но раз инструмент предназначен для одного какого-либо употребления, он при переходе к другому употреблению должен изменить и свою форму»[3-16].

Далее Маркс снова обращается к Дарвину: «Дарвин интересовался историей естественной технологии, т.е. образованием растительных и животных органов, которые играют роль орудий производства в жизни растений и животных. Не заслуживает ли такого же внимания история образования производительных органов общественного человека, история этого материального базиса каждой особой общественной организации?»[3-17].

Здесь, как видим, дается оценка книги Дарвина не только с той стороны, что в ней стихийно раскрывается диалектика развития живой природы, но и специально в разрезе глубокой параллели, проведенной между развитием этой живой природы и развитием технологии общественного материального производства.

Еще раньше по поводу «Происхождения видов» Дарвина Маркс писал Энгельсу 19 декабря 1860 г.: «Хотя изложено грубо, по-английски, но эта книга дает естественноисторическую основу для наших взглядов»[3-18].

Вскоре после этого в письме к Лассалю от 16 января 1861 г. Маркс еще больше усиливает свою оценку книги Дарвина в том смысле, что он видит в ней естественноисторическую основу своего учения: «Очень значительна работа Дарвина, она годится мне как естественнонаучная основа понимания исторической борьбы классов.

Приходится, конечно, мириться с грубой английской манерой изложения»[3-19]. Под грубой английской манерой здесь Маркс имеет в виду индуктивно-эмпирический способ (метод) мышления, процветавший в те времена в Англии.

Однако признание Марксом того, что книга Дарвина дает естественноисторическую основу марксистского учения, ни в коем случае нельзя рассматривать как малейшую уступку будущему социал-дарвинизму, как ничтожную тень такой уступки. Маркс и Энгельс со всей силой обрушивались на любое проявление социал-дарвинизма с его попытками подменить законы общественного развития биологическими законами, в частности попытками свести борьбу классов к борьбе за существование.

В письме к Л. Кугельману от 27 июня 1870 г. Маркс зло высмеял попытки г-на Ланге подвести всю историю под единственный естественный закон, заключающийся во фразе «борьба за существование». Маркс отмечал, что выражение Дарвина в этом его употреблении становится пустой фразой. Содержание же этой фразы у Ланге составляет мальтусовский закон о населении или, вернее, о перенаселении. Следовательно, заключает Маркс, вместо того, чтобы анализировать эту «борьбу за существование», как она исторически проявлялась в различных общественных формах, превращают всякую конкретную борьбу во фразу «борьба за существование», а эту фразу в мальтусовскую «фантазию о населении»! «Нельзя не согласиться, что это очень убедительный метод — убедительный для напыщенного, псевдонаучного, высокопарного невежества и лености мысли»[3-20].

Эта марксовская, надо сказать, убийственная оценка взглядов Ланге может быть распространена на все и всяческие проявления социал-дарвинизма.

Со своей стороны и Энгельс со всей резкостью обрушился на эту идеалистическую и вместе с тем механистическую концепцию, суть которой состоит в подмене социального биологическим, в сведении законов развития общества к законам живой природы, т.е. в сведении высшего к низшему, в перечеркивании качественного своеобразия высшей (социальной) формы движения.