Новые марсианские хроники - [12]

— Правдоподобные версии. Только в основе — ложь. Если вы нас клонировали, почему не сделали нам женщин?

Мор укоризненно погрозил пальцем:

— За кого ты меня принимаешь… Неужели я похож на человека, способного послать на погибель женщину, пусть и клонированную. Быть обречённым на смерть — опять же мужская привилегия. Всё, Макс, разговоры закончены. Выполняй последнее задание!

Лицо Мора на дисплее сменилось привычной картинкой, показывающей состояние работающих в данный момент систем корабля.

— Нати? — позвал Макс.

Ответом стало угрюмое молчание: его желания не имели никакого значения. Уже…

⁂

Когда «Орел» пристыковался к орбитальной станции, на его борту никого не было. Перебравшиеся на корабль специалисты не удивились: ведь полёт к Марсу проводился в автоматическом режиме… И автоматика всё произвела наилучшим образом. Даже образцы марсианской почвы собраны. В трюмах, естественно, не оказалось ни крошки продовольствия, ни капли питьевой воды. Ни каких-нибудь других неожиданностей.

⁂

Альберт Мор и не боялся неожиданностей. За двое суток до этого он получил с «Орла» послание. Нати передала его по закрытому каналу, к которому не было доступа ни у кого на Земле. Послание было коротким.

— Я выполню задание,— доложил капитан «Орла».— Ваши версии мне не нужны. У меня есть своя. Экипаж «Орла» погиб при исполнении служебного долга во имя прогресса человечества. Это тоже мужская привилегия. Не надо аплодисментов, господа! Стану падающей звездой в земном небе. Пусть Анна загадает желание!

Альберт Мор невесело усмехнулся.

Падающей звездой капитану Второй марсианской не бывать: коррекция траектории полета произойдёт только через сутки, и потому заледенелое тело клона со скоростью одиннадцать с половиной километров в секунду пронесётся мимо земной атмосферы и выйдет на планетарную орбиту вокруг Солнца.

Но падающая звезда всё-таки упадёт с ночного неба — ею станет контейнер с остатками экспедиционной провизии.

Анна же давным-давно не загадывает желаний. Лет пятнадцать уже. У неё и так всё есть…

Кирилл Савельев Превращатель

«В конце концов, все нелепые и смехотворные загадки мы загадываем себе сами; настоящая тайна окружает нас, но мы даже не хотим признать её существование».

Кусты можжевельника и бересклета на заднем дворе были полускрыты за тонкими, почти горизонтальными полосами тумана, стелившегося по земле и висевшего над ней, словно диковинный видеоэффект в компьютерной игре. Сырой, но свежий воздух приятно холодил лицо. Он пересёк двор наискось, подошёл к живой изгороди и осторожно раздвинул ветви ломоноса, стараясь не зацепиться за колючки. Там, среди спутанных кустиков жухлой травы, лежало нечто, завёрнутое в плотный пакет из чёрного антистатического пластика. Превращатель. Безусловно, предназначенный для того, чтобы превращать, и в полной мере наделённый этой смертоносной функцией.

Он взял пакет, бережно погладил гладкую поверхность с осевшими каплями росы и положил в карман плаща. Теперь можно было приступать к следующему этапу.

…Бабушка любила вязать крючком, и в её вязании он едва ли не впервые познавал неизменность человеческого мира, изредка перемежаемую великолепием праздников и — это он узнал гораздо позднее — смятением чувств и наслаждением собственной силой, непонятно для чего предназначенной. Причудливые звезды и цветы складывались аккуратными стопками, потом соединялись тонкими перемычками, и возникал ажурный узор, где элементы ритмично чередовались друг с другом или скромно отгораживались рядами плотной вязки. Такое устройство всегда было ему по душе и манило обманчивой новизной; впрочем, он и не знал другого.

Теперь он как будто потянул за тонкую ниточку, и основа начала распускаться. Симметричные элементы узора, внушавшие гордость своей строгой гармонией, таяли на глазах. Что случилось, что вообще могло случиться с миром, который всегда казался прочным и незыблемым, несмотря на внешние перемены и умозрительные рассуждения о бренности всего сущего? Смерть он понимал как полное прекращение бытия, распад сознания, а возрождение в каком-то новом облике оставляло его совершенно равнодушным, поскольку реальность для него всегда была тем, что он мог сам видеть, сознавать и чувствовать. К чему плодить пустые фантазии? Но где-то бесконечно далеко, словно в обрывках детских снов, слабые голоса взывали к нему, дёргали за ниточки, слишком тонкие, чтобы пробудить ответную реакцию, умоляли о чём-то, прорываясь через пелену — гадательно, как бы сквозь мутное стекло,— манили неясным, но невероятно желанным обещанием свободы. Сейчас он понимал, что и раньше слышал их, но не обращал внимания; даже не отмахивался, а не воспринимал как нечто реальное и достойное хотя бы мимолётной мысли. Им не было места в его мире. Но теперь, когда мир сломался окончательно и бесповоротно, он тосковал по ним и даже находил в них какую-то опору, хотя и не мог слышать их по своему желанию. Когда тебя зовут, нужно хотя бы иногда отвечать.

Через день после того, как он нашёл превращатель, к нему зашёл друг, бывший биолог, ныне работавший в одном из столичных банков и время от времени публиковавший рассказы в научно-фантастических журналах. Поглощённый своей находкой, он не сразу расслышал звонок в дверь и некоторое время даже выталкивал назойливый звук из сознания, словно человек, смакующий драгоценные моменты утреннего сна.