Новое о декабристах. Прощенные, оправданные и необнаруженные следствием участники тайных обществ и военных выступлений 1825–1826 гг. - [216]

Указания о предположительном участии в военных выступлениях 1825–1826 гг.

Переходя к разряду предполагаемых участников военных выступлений декабристов, остановимся прежде всего на следственных показаниях М. К. Кюхельбекера. Они доносят до нас имена двух офицеров Гвардейского экипажа, об участии которых в выступлении 14 декабря 1825 г. нет других свидетельств.

Один из них, лейтенант А. А. Баранцев, был арестован и 14–16 декабря содержался в казармах Семеновского полка, поэтому его участие в мятеже – присутствие в каре, пусть и кратковременное – можно считать доказанным: в силу этого он включен нами в число «безвестных декабристов». В случае другого офицера положение более сложное. Речь идет о командире артиллерийской команды Гвардейского экипажа капитан-лейтенанте Иване Павловиче Киселеве. М. К. Кюхельбекер показал: «Вверенную мне роту увещевал быть в повиновении и не выходить из оного, как на дворе казарм, так и на площади, и старался вместе с капитан-лейтенантом Киселевым уговорить баталион идти в казармы…». Позднее Кюхельбекер добавил, что на Сенатской площади он оставил ряды экипажа и, «встретясь с капитан-лейтенантом Киселевым, пошел к его императорскому высочеству Михаилу Павловичу»[1211].

Пребывание на Сенатской площади в рядах восставшего Гвардейского экипажа И. П. Киселева – заслуженного офицера, уже не молодого человека (к моменту восстания ему около 45 лет), все-таки сомнительно. Еще более сомнительна причастность старшего офицера, облеченного ответственностью за артиллерийскую команду, к заговору и мятежу. Известно, что весь начальствующий состав экипажа в своем большинстве (сюда не включается большая часть ротных командиров) остался в казармах, т. е. на стороне правительства (капитан-лейтенанты М. Н. Лермантов, Н. Г. Казин, Т.К. Лялин, экипажный адъютант лейтенант З. И. Дудинский, дежурный по экипажу лейтенант А. Ф. Доливо-Добровольский, офицер артиллерийской команды С. Я. Семенов, командир 1-й роты Н. Ф. Тимирязев)[1212]. И хотя некоторые из них, по-видимому, были склонны колебаться – какую сторону принять, их участие в мятеже и в заговоре следует исключить.

Итак, по собственным показаниям М. К. Кюхельбекера, он еще на полковом дворе старался «уговорить» моряков экипажа не участвовать в выступлении, а когда пришли на площадь, вместе с капитан-лейтенантом Киселевым пытался вернуть их в казармы. В конце дня, за несколько минут до разгрома, Кюхельбекер встретился с Киселевым на Сенатской площади и, оставив экипаж, пошел к великому князю Михаилу Павловичу; известно, что Кюхельбекер был арестован на площади. Таким образом, судя по всему, Киселев оказался на Сенатской площади с восставшими ротами и находился вместе с экипажем до конца противостояния (Кюхельбекер покинул ряды непосредственно перед картечными выстрелами).

Разбираемое свидетельство однозначно фиксирует присутствие Киселева в рядах или непосредственной близости от колонны восставших моряков. Следует отметить, что он не был одинок. Фактическое участие в мятеже целого ряда офицеров, увлеченных вместе с полком, как это было представлено следствию, также говорит в пользу долговременного присутствия Киселева на Сенатской площади в рядах мятежников.

Следствие выявило присутствие в составе вышедшего на Сенатскую площадь экипажа некоторых ротных командиров гвардейских моряков, по имеющимся данным не связанных с заговором. Все они отделались кратковременным арестом. При этом для объяснения их участия в выступлении не исключены и те мотивы, о которых сообщает в своих показаниях Кюхельбекер: Киселев пытался быть рядом со своими солдатами, чтобы сохранить порядок в рядах командуемой им части и, может быть, убедить в законности «переприсяги». Осведомленность такого рода лиц в политических намерениях заговорщиков требует специального исследования.

Еще одно указание о предполагаемом участнике выступления 14 декабря 1825 г. содержится в мемуарном свидетельстве молодого актера П. А. Каратыгина. Он вспоминал, что увидел матросов Гвардейского экипажа, которые направлялись по Офицерской улице на Сенатскую площадь. Во главе экипажа (возможно, только его части) мемуарист заметил лейтенанта (у Каратыгина ошибочно: «капитана») Павла Дмитриевича Балкашина: «Мы побежали смотреть в окна, выходившие на Офицерскую улицу, и тут увидели батальон Гвардейского экипажа, который шел в беспорядке скорым шагом, с барабанным боем и распущенным знаменем; им предводительствовал знакомый нам капитан Балкашин…»[1213].

П. А. Каратыгин – непосредственный свидетель событий 14 декабря; Балкашин не был для него вовсе незнакомым человеком; очевидно, они встречались и до 14 декабря. Известно, что братьев Каратыгиных, уже ставших к этому времени популярными актерами, посещали офицеры-моряки; братья хорошо знали некоторых из них. Согласно утверждению мемуариста, Балкашин входил в число «знакомых» морских офицеров. В предположение, что Каратыгин мог перепутать Балкашина с другим офицером Гвардейского экипажа – например, Н. А. Бестужевым или М. К. Кюхельбекером, – поверить трудно. Тем не менее, сообщение Каратыгина об участии Балкашина в выступлении на Сенатской площади требует дальнейшей проверки и обоснования, поскольку другими источниками присутствие Балкашина в рядах моряков не подтверждается.