Новая версия - [30]

Капитан вздохнул и перевернул листок чистой стороной вверх.

— Не вспомнили?

Пильщиков, казалось, не слышал вопроса. Он сидел на стуле, прикрыв глаза и чуть откинувшись назад, словно мгновенно и очень крепко уснул.

Неведов молчал и слушал, как тикают на руке часы.

— Смоленск, — сказал наконец Пильщиков и выпрямился, — мне кажется, у Вязникова стоял в паспорте Смоленск. Год рождения 1932, уроженец Смоленска.

Часть третья

1

То, что показалось сначала Каленому спасением, было на самом деле западней. И деревянный домик на отшибе, и Ольга Андреевна скоро ему осточертели. Требовалось срочно менять адрес, а он сидел в Рязани, на окраине, и выжидал, не уходил. На улице стояли сильные морозы. Каленый, просиживая часами у окна, слушал, как визжал снег под ногами прохожих. В жаркой комнате он ежился и кутался в шубу, вспоминая, как три дня провалялся в снегу. Он и теперь не знал: то ли испуг заставил его трое суток щелкать зубами в заснеженном поле, то ли действительно его зацепили, но ему все же удалось уйти.

Настойчиво думалось о суде и возмездии.

Эти думы обессиливали, страшили, вызывали лихорадку и головную боль. И Ольга Андреевна лечила от внезапного и такого изматывающего недомогания. Ей искренне жаль было Лидятова, обморозившего лицо и руки при аврале на заводе (так он сказал), но откуда взялась у него тропическая лихорадка — ведь не получишь ее у нас в Средней полосе. Значит, Виктор Сергеевич не захотел говорить ей, что работал в Африке. Ольга Андреевна была убеждена: этой особой лихорадкой можно было заболеть только там. И это так же верно, как и то, что слово совесть происходит от со-вести, от такого грамматического сочетания, в котором заключен великий смысл зарождения совести от со-вестей, обычных сплетен-вестей.

Назначенную свадьбу приходилось откладывать. Очень уж стал раздражителен и сердит Лидятов…

Две недели назад Каленый собрался уехать из Рязани поближе к глубинке да заодно загнать перекупщику золотые побрякушки, но прямиком с вокзала пришлось уходить по путям, ныряя под составы, готовые сорваться с места.

Три дня заносил его снег, бесновалась метель. И еще раз он обманул судьбу. Не замерз. А вполне мог околеть, и никто бы не заметил этой смерти. Что говорить, спасла метель, замела следы. Так хорошо замела, что едва выбрался.

Каленый глухо и торжествующе засмеялся, увидев наяву, как растерялся преследователь, когда он с перрона прыгнул на пути. Однако лицо его он вспомнить не мог. Всякий раз оно расплывалось, когда он пытался себе представить, как выглядел преследователь.

Каленый вздрогнул — в комнату вошла Ольга Андреевна.

— Может, чаю поставить?

— Ты спрашиваешь уже в десятый раз, — усмехнулся Каленый, — наверное, уже пора обедать. — Получилось у него даже ласково. И Ольга Андреевна расцвела, глаза так и вспыхнули у нее удовольствием. Первое доброе слово услышала за столько дней.

— У нас сегодня праздничный обед, — сказала она, — четыре месяца назад ты поселился здесь, помнишь? А кофе с коньяком, помнишь? Я сразу поняла, что ты моя судьба. И сегодня будет праздник с шампанским.

— Пусть будет праздник, — разрешил он и опять глухо и торжествующе рассмеялся, вновь увидя, как растерялся преследователь.

И Ольга Андреевна радостно подхватила этот смех, чувствуя себя совершенно счастливой. Она ушла на кухню, не заметив, как сузились его глаза и дернулись презрительно губы. Она хотела быть счастливой, надеясь на ответное чувство, растила его, как небывалой красоты и нежности цветок.

Каленый равнодушно смотрел в окошко на прохожих.

Надо было бы собрать на всякий случай вещи, сдать их в камеру хранения, а лучше — все продать и развязать руки. Загнать по дешевке. Хотелось нестерпимо спать, и он противился этому желанию, как и болезни, всеми своими силами. Ему казалось, что если он будет бодрствовать у окна, то этим самым сделается неуязвим.

Он спал с открытыми глазами, сознание его меркло, неожиданно вспыхивая с новой нарастающей силой от испуга. И расширялись по-сумасшедшему глаза, когда снег вдруг начинал хрустеть под окном. Каленый напряженно вглядывался в морозные узоры на стекле, на которое ложилась зыбкая тень. Жаркий страх окатывал с ног до головы, сменяясь успокоительным блаженством: нет, его здесь не найдут. Это невозможно, чтобы нашли.

Так повторялось бесчисленное множество раз. И во сне ему чудилось, вот в комнату входит Черноволосый и, ни слова не говоря, смотрит ему в глаза, а за ним стоит Андрей и с ним рядом — сбитая на бетонке молодая женщина, закрывавшая и теперь свое лицо…

2

Неведов и Войтов выехали в Смоленск. Отыскался Василий Васильевич Вязников, жив он был и здоров, работал заведующим складом в аэропорту и действительно носил форму служащего гражданского флота.

Вечером оперативники подъехали на служебной машине к дому Вязникова, поднялись на лифте на пятый этаж. Они постояли на лестничной клетке перед дверью, где слышались детские голоса.

— Вот так, Войтов, — сказал Неведов и нажал кнопку звонка, — кто бы мог подумать, что квартира тут полна детей.

За дверью раздались легкие женские шаги, а в следующее мгновение дверь отворилась.