Новая российская дипломатия. Десять лет внешней политики страны - [8]

как принципиально новое направление внешней политики, на деле

оказывается не чем иным, как очередным вариантом все той же

традиционной политики, представленным в ином, более соответствующем

духу времени виде.

В практическом плане преемственность внешней политики играет

роль важного фактора стабильности в международных отношениях. В

узком смысле она означает приверженность государства своим

международным обязательствам, а в широком – его способность выступать

в качестве предсказуемого и ответственного члена мирового сообщества.

Наконец, преемственность внешней политики в условиях

демократического государства предполагает наличие достаточно широкого

общественного согласия внутри страны в отношении базовых принципов и

ориентиров внешней политики, что само по себе является показателем

определенного уровня развития и зрелости политической системы данного

государства.

Вопросы преемственности внешней политики и дипломатии

представляются особенно актуальными для России – государства, которое

на протяжении столетий играло важную роль в европейских и мировых

делах, а в ХХ веке дважды переживало глубокую внутреннюю

трансформацию, существенно сказавшуюся на его внешней политике.

Как отмечают авторы недавно опубликованного фундаментального

труда по истории внешней политики России XIX – начала XX в.в.,

«современная методология изучения внешнеполитической истории, характеризующаяся широтой охвата событий и явлений и комплексным

подходом, исходит из того, что внешняя политика страны, ее

государственный механизм функционируют в рамках двух социально-

экономических и политических систем: внутригосударственной, где

внешняя политика в основном формируется, и межгосударственной, где

она реализуется. Поэтому изучение внешней политики требует учета

политических, социально-экономических основ государственной политики, общественно-политического строя страны, географического и

демографического положения, промышленного и военного потенциала, культурного уровня и национального самосознания, политического

менталитета правящих кругов и населения, ее исторических особенностей

и традиций во взаимоотношениях с окружающим миром и т.д.».12

Нетрудно заметить, что большинство из перечисленных факторов, влияющих на формирование внешней политики, носит долговременный

характер и нередко продолжает действовать даже в условиях масштабных

перемен внутри государства и на международной арене. Эти факторы в

совокупности и определяют преемственность его внешней политики и

дипломатии.

История России ХХ века дает немало примеров того, как в условиях

радикальных революционных перемен, глубочайшей внутренней

социально-политической трансформации внешняя политика и дипломатия

в немалой степени сохранили преемственность в том, что касается базовых

целей и национальных интересов страны. Показательно, что несмотря на, казалось бы, полный идеологический разрыв с дипломатическими

традициями Российской Империи, советская наука не отрицала такой

преемственности. В частности, известный советский историк-

международник Б.Штейн писал в предисловии к мемуарам царского

дипломата Ю.Я.Соловьева: «В деятельности русской дипломатии конца

12 История внешней политики России, конец XIX – начало ХХ века. М., 1997. С.5.

XIX – начала ХХ века не все подлежит зачеркиванию. Ряд исторических

задач, над которыми работала русская дипломатия, сохранил свое значение, несмотря на свержение царского режима. Задачи эти принадлежали не

царской России, а России как государству и русскому народу.»13

Следует отметить, что советская внешняя политика, особенно в

последние десятилетия, оценивалась западными специалистами именно с

позиций исторической преемственности. В частности, как отмечал один из

основоположников американской советологии Дж.Кеннан, «история

российской государственности и дипломатии, включая советский период, несет на себе отпечаток поразительной преемственности».14 Специфику

собственно советского периода во внешней политике он сводил к

«идеологической надстройке», которая, начиная с 1917 года,

«накладывалась» на, в сущности, неизменное внешнеполитическое

наследие прежних эпох.15 При этом Дж.Кеннан, как и многие другие

американские историки, относил к этому наследию, прежде всего, отрицательные черты российской «имперской» политики – такие, как

склонность к территориальной экспансии, претензии на «идеологическую

исключительность», глубокое недоверие к Западу и вообще к иностранцам

и т.п. Таким образом, в представлении американского советолога речь идет

о преемственности с отрицательным знаком.

Несомненно, в такого рода оценках – один из источников тех прочно

укоренившихся на Западе стереотипов восприятия России и ее внешней

политики, которые и сегодня способствуют сохранению элементов

недоверия и даже враждебности в отношении современной России со

стороны определенной части общественных кругов западных стран, прежде всего Соединенных Штатов.

13 Соловьев Ю.Я. Воспоминания дипломата. М. 1959. С.6.

14 В сборнике «Russian Foreign Policy. Essays in Historical Perspective». Yale University Press. 1962.

P.595.

15 Там же. P.596.

Все это подчеркивает особую актуальность осмысления