Ноги в поле, голова на воле - [23]
Неизвестно, долго ли еще перечислял бы своих многочисленных лесных знакомцев дядюшка Дундурия, но тут со стороны тропы, проходившей ущельем, донеслось громогласное пение:
Заслышав пение, Дундурия радостно захохотал и отозвался, не щадя своих легких:
И вот сам школьный истопник Джурач Карабардакович появился на выходе из ущелья верхом на своем заслуженном коне. На лужайке перед входом в мельницу Джурач Карабардакович спрыгнул с коня, сжал своего друга в богатырских объятиях и смачно поцеловал его в обе косматые щеки. Пуф, пуф — взмыло над приятелями белое облако.
— Как дела? — загудел Джурач, с размаху хлопнув мельника по плечу.
И снова над ними взвилось белое облако, как будто дала залп старая церковная мортира.
— Отлично, а ты как? Какая беда привела тебя в мой медвежий угол?
— Зуб замучил, выдрать надо.
— Кому, тебе или коню?
— Мне, будь он неладен!
Дундурия придвинул свою физиономию к пышной бороде и усам нашего школьного истопника Джурача Карабардаковича, и нам почудилось, будто соединились два растрепанных гнезда — сорочье и воронье.
— Уж очень велик у тебя испорченный зуб. Придется конские клещи брать.
— Какие хочешь бери, только выдери!
Джурач Карабардакович растянулся на лугу, Дундурия засунул лошадиные клещи в его открытый рот и давай дергать. Дергает, дергает, таскает Джурача по траве, а проклятый зуб не шелохнется.
— Видал ты этого лошадиного братца! — отдувается Дундурия. — Сейчас мы с ним, дружище, по-другому поговорим.
Дундурия велел Джурачу встать, для прочности расставив ноги пошире, Славко сзади его за кушак ухватил, я обнял Славко сзади обеими руками, а Ёя Кляча уцепился за мой ремень. Таким образом выстроенные гуськом, уперлись мы ногами в землю напротив Дундурии, а Дундурия зажал проклятый зуб железными лошадиными клещами да как заорет:
— Вылезай, лошадиный резец, настал твой конец!
Дундурия тянет Джурача на себя, мы — на себя, рывок туда, рывок сюда, рывок туда, рывок сюда! Вдруг наша сторона перетянула — хоп! — и все мы попадали на спины, а Ёя Кляча скатился в речку и вылез мокрый с ног до головы. У меня лопнул ремень от штанов, Славко перевернулся через голову, а простертый на траве Джурач застонал:
— А зуб не шевельнулся!
Наконец прикрутили мы Джурача Карабардаковича железной цепью к тому колу, что служил коновязью, Дундурия поднатужился, дернул изо всех сил и вырвал испорченный зуб.
— Ну, побратим, и знатный же был у тебя клык: сколько пришлось мне повыдергивать зубов и у людей, и у коней, а такого великана я еще не видывал! — признался Дундурия.
После этого приключения с зубом мы до того развеселились, что позабыли и про пещеру, и про рыбалку и до вечера засиделись в гостях у мельника в удивительном Ущелье сказок. И весь улов свой съели за компанию с Джурачем и Дундурией.
14
После нашего посещения Ущелья сказок и мельника Дундурия весь прочий мир показался нам таким неинтересным и скучным, как после пробуждения от чудесного сна. На мельнице мы позабыли даже про Кошачью пещеру и вспомнили о ней лишь по дороге домой.
— Так мы и не дошли до Кошачьей пещеры! — укорил я Славко.
— Твоя правда. В другой раз дойдем, только сначала надо собрать гайдуцкую дружину.
— Давай же скорее за дело, зачем откладывать!
— Но — тссс! Это надо в секрете держать. В нашу тайну можно посвятить только Джурача да вот еще бабку Ёку.
— Это с какой же стати нам их в нашу тайну посвящать?
— А с такой, что Джурач когда-то гайдуком был, а бабка Ёка в молодости гайдуцким посыльным служила, гайдуцкую почту носила.
— Ну и бабка, дьявол ее забодай! — поразился Ёя Кляча.
— Как бы дьявол самого тебя не забодал! — проскрежетал чей-то голос из густого орешника возле самой тропы.
— Ой-ой-ой! Гайдуки! — прошипел Ёя осевшим голосом, и глаза у него округлились от ужаса, как у кобылы при виде волка.
С перепугу мы озирались вокруг, не зная, куда бы кинуться наутек, а мой друг Славко, скорчив строгую мину, крикнул этаким хриплым и низким голосом:
— Эй, кто там прячется?!
— Охо-хо, до чего же ты страшен! — передразнил его тот же неведомый скрипун из орешника. — Ой, держите меня, люди добрые, от твоего баса-контрабаса у меня ноги подгибаются.
И прежде чем мы распознали этот показавшийся нам знакомым насмешливый говорок, из густой зелени орешника появилась, улыбаясь во весь рот, бабка Ёка.
— Вы что же это так струхнули, новоиспеченные гайдуки?
— А потому что нас сомнение разобрало — откуда это женскому голосу в самой чаще леса взяться, а был бы это мужской голос, мы бы ничуть не испугались! — нашелся Ёя Кляча.
Бабка Ёка вышла на тропу с полной торбой за плечами, у ее ног увивался верный спутник — пушистый одноглазый кот тигровой масти Котофей.
— Смотрите пожалуйста, как он об мои ноги трется! — ласково приговаривала бабка Ёка. — Это он боится куриного вора с мельницы, кота Котурия.
